Антиох кантемир сатиры. Анализ стихотворения «К уму своему

А. Д. Кантемир

Сатира I. На хулящих учение. К уму своему

1 Уме недозрелый(2), плод недолгой науки! Покойся, не понуждай к перу мои руки: Не писав летящи дни века проводити Можно, и славу достать, хоть творцом(3) не слыти. 5 Ведут к ней нетрудные в наш век(4) пути многи, На которых смелые не запнутся ноги; Всех неприятнее тот, что босы проклали Девять сестр(5). Многи на нем силу потеряли, Не дошед; нужно на нем потеть и томиться, 10 И в тех трудах всяк тебя как мору чужится, Смеется, гнушается. Кто над столом гнется, Пяля на книгу глаза, больших не добьется Палат, ни расцвеченна марморами6 саду; Овцу не прибавит(7) он к отцовскому стаду. 15 Правда, в нашем молодом монархе8 надежда Всходит музам(9) немала; со стыдом невежда Бежит его. Аполлин(10) славы в нем защиту Своей не слабу почул, чтяща свою свиту Видел его самого(11), и во всем обильно 20 Тщится множить жителей парнасских(12) он сильно. Но та беда: многие в царе похваляют За страх то, что в подданном дерзко осуждают. "Расколы и ереси(13) науки суть дети; Больше врет, кому далось больше разумети; 25 Приходит в безбожие(14), кто над книгой тает, - Критон(15) с четками в руках ворчит и вздыхает, И просит, свята душа, с горькими слезами Смотреть, сколь семя наук вредно между нами; Дети наши, что пред тем, тихи и покорны, 30 Праотческим шли следом к божией проворны Службе, с страхом слушая, что сами не знали, Теперь, к церкви соблазну, библию честь стали; Толкуют, всему хотят знать повод, причину, Мало веры подая священному чину; 35 Потеряли добрый нрав, забыли пить квасу, Не прибьешь их палкою к соленому мясу; Уже свечек не кладут, постных дней не знают; Мирскую в церковных власть руках лишну чают, Шепча, что тем, что мирской жизни уж отстали, 40 Поместья и вотчины весьма не пристали". Силван(16) другую вину наукам находит. "Учение, - говорит, - нам голод наводит; Живали мы преж сего, не зная латыне, Гораздо обильнее, чем мы живем ныне; 45 Гораздо в невежестве больше хлеба жали(17); Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли. Буде речь моя слаба, буде нет в ней чину, Ни связи, - должно ль о том тужить дворянину? Довод, порядок в словах(18) - подлых то есть дело, 50 Знатным полно подтверждать иль отрицать смело. С ума сошел, кто души силу и пределы(19) Испытает; кто в поту томится дни целы, Чтоб строй мира(20) и вещей выведать премену Иль причину, - глупо он лепит горох в стену. 55 Прирастет ли мне с того день к жизни, иль в ящик Хотя грош? могу ль чрез то узнать, что приказчик, Что дворецкий крадет в год? как прибавить воду В мой пруд? как бочек число с винного заводу? Не умнее, кто глаза, полон беспокойства, 60 Коптит, печась при огне, чтоб вызнать руд свойства(21), Ведь не теперь мы твердим, что буки, что веди - Можно знать различие злата, сребра, меди. Трав, болезней знание22 - голы все то враки; Глава ль болит - тому врач ищет в руке знаки(23); 65 Всему в нас виновна кровь, буде ему веру Дать хочешь. Слабеем ли - кровь тихо чрезмеру Течет; если спешно - жар в теле; ответ смело Дает, хотя внутрь никто видел живо тело(24). А пока в баснях таких время он проводит, 70 Лучший сок из нашего мешка в его входит. К чему звезд течение числить(25), и ни к делу, Ни кстати за одним ночь пятном(26) не спать целу, За любопытством одним лишиться покою, Ища, солнце ль движется, или мы с землею(27)? 75 В часовнике можно честь на всякий день года Число месяца и час солнечного всхода. Землю в четверти делить(28) без Евклида смыслим, Сколько копеек в рубле - без алгебры(29) счислим". Силван одно знание слично людям хвалит: 80 Что учит множить доход и расходы малит; Трудиться в том, с чего вдруг карман не толстеет, Гражданству вредным весьма безумством звать смеет. Румяный, трожды рыгнув, Лука(30) подпевает: "Наука содружество людей разрушает; 85 Люди мы к сообществу божия тварь стали(31), Не в нашу пользу одну смысла дар прияли. Что же пользы иному, когда я запруся В чулан, для мертвых друзей(32) - живущих лишуся, Когда все содружество, вся моя ватага 90 Будет чернило, перо, песок да бумага? В веселье, в пирах мы жизнь должны провождати: И так она недолга - на что коротати, Крушиться над книгою и повреждать очи? Не лучше ли с кубком дни прогулять и ночи? 95 Вино - дар божественный(33), много в нем провору: Дружит людей, подает повод к разговору, Веселит, все тяжкие мысли отымает, Скудость знает облегчать, слабых ободряет, Жестоких мягчит сердца, угрюмость отводит, 100 Любовник легче вином в цель свою доходит(34). Когда по небу сохой бразды водить станут(35), А с поверхности земли звезды уж проглянут, Когда будут течь к ключам своим быстры реки И возвратятся назад минувшие веки, 105 Когда в пост чернец одну есть станет вязигу, - Тогда, оставя стакан, примуся за книгу". Медор(36) тужит, что чресчур бумаги исходит На письмо, на печать книг, а ему приходит, Что не в чем уж завертеть завитые кудри(37); 110 Не сменит на Сенеку(38) он фунт доброй пудры; Пред Егором двух денег Виргилий(39) не стоит; Рексу - не Цицерону(40) похвала достоит. Вот часть речей, что на всяк день звенят мне в уши; Вот для чего я, уме, немее быть клуши 115 Советую. Когда нет пользы, ободряет К трудам хвала(41), - без того сердце унывает. Сколько ж больше вместо хвал да хулы терпети! Трудней то, неж пьянице вина не имети, Нежли не славить попу святую неделю, 120 Нежли купцу(42) пиво пить не в три пуда хмелю. Знаю, что можешь, уме, смело мне представить, Что трудно злонравному добродетель славить, Что щеголь, скупец, ханжа и таким подобны Науку должны хулить, - да речи их злобны 125 Умным людям не устав, плюнуть на них можно; Изряден, хвален твой суд(43); так бы то быть должно, Да в наш век злобных слова умными владеют. А к тому ж не только тех науки имеют Недрузей, которых я, краткости радея, 130 Исчел иль, правду сказать, мог исчесть смелея. Полно ль того? Райских врат ключари святые(44), И им же Фемис(45) вески вверила златые, Мало любят, чуть не все, истинну украсу(46). Епископом хочешь быть - уберися в рясу, 135 Сверх той тело с гордостью риза полосата(47) Пусть прикроет; повесь цепь на шею от злата(48), Клобуком покрой главу, брюхо - бородою(49), Клюку(50) пышно повели везти пред тобою; В карете раздувшися, когда сердце с гневу 140 Трещит, всех благословлять нудь праву и леву(51). Должен архипастырем всяк тя в сих познати Знаках, благоговейно отцом называти. Что в науке? что с нее пользы церкви будет? Иной, пиша проповедь, выпись позабудет(52), 145 Отчего доходам вред; а в них церкви права Лучшие основаны, и вся церкви слава. Хочешь ли судьею стать - вздень перук с узлами, Брани того, кто просит с пустыми руками(53), Твердо сердце бедных пусть слезы презирает, 150 Спи на стуле, когда дьяк выписку читает. Если ж кто вспомнит тебе граждански уставы, Иль естественный закон, иль народны правы(54) - Плюнь ему в рожу, скажи, что врет околёсну, Налагая на судей ту тягость несносну, 155 Что подьячим должно лезть на бумажны горы(55), А судье довольно знать крепить приговоры. К нам не дошло время(56) то, в коем председала Над всем мудрость и венцы одна разделяла, Будучи способ одна к высшему восходу. 160 Златой век(57) до нашего не дотянул роду; Гордость, леность, богатство - мудрость(58) одолело, Науку невежество местам уж посело, Под митрой(59) гордится то, в шитом платье ходит, Судит за красным сукном(60), смело полки водит. 165 Наука ободрана, в лоскутах обшита, Изо всех почти домов с ругательством сбита; Знаться с нею не хотят, бегут ея дружбы, Как, страдавши на море, корабельной службы. Все кричат: "Никакой плод не видим с науки, 170 Ученых хоть голова полна - пусты руки". Коли кто карты мешать, разных вин вкус знает, Танцует, на дудочке(61) песни три играет, Смыслит искусно прибрать в своем платье цветы, Тому уж и в самые молодью леты 175 Всякая высша степень - мзда уж невелика, Семи мудрецов(62) себя достойным мнит лика. "Нет правды в людях, - кричит безмозглый церковник, - Еще не епископ я, а знаю часовник63, Псалтырь и послания(64) бегло честь умею, 180 В Златоусте(65) не запнусь, хоть не разумею". Воин ропщет, что своим полком не владеет, Когда уж имя свое подписать умеет. Писец(66) тужит, за сукном что не сидит красным, Смысля дело набело списать письмом ясным67. 185 Обидно себе быть, мнит, в незнати старети, Кому в роде семь бояр(68) случилось имети И две тысячи дворов за собой считает, Хотя в прочем ни читать, ни писать не знает. Таковы слыша слова и примеры видя, 190 Молчи, уме, не скучай, в незнатности сидя. Бесстрашно того житье, хоть и тяжко мнится, Кто в тихом своем углу молчалив таится; Коли что дала ти знать мудрость всеблагая(69), Весели тайно себя, в себе рассуждая 195 Пользу наук; не ищи, изъясняя тую, Вместо похвал, что ты ждешь, достать хулу злую.

Рассуждая о развитии стиля барокко в петровскую эпоху, А.М.Панченко обращает внимание на существовавшее противопоставление: «Слово было знаменем московского периода русского барокко, вещь стала знаменем барокко петербургского. От словесного “музея раритетов” Симеона Полоцкого к петербургской Кунсткамере, реальному музею монстров и курьезных вещей – такова стремительная эволюция русской культуры». Исследователь обращал внимание на то, что раритеты стихотворных сборников Симеона Полоцкого и курьезы петровской Кунсткамеры – явления одного плана, одна и та же барочная сенсационность. Но Симеон Полоцкий чаще ищет сенсации в прошлом, он – историк по преимуществу, тогда как Петра же интересует только настоящее; в сенсациях Симеона Полоцкого был элемент чуда, для Петра же сенсационность – это отклонение от нормы, от приевшегося и надоевшего, от шаблона.

4.Роль Феофана Прокоповича в развитии русской культуры и литературы. Проблема русского барокко.

ФЕОФАН ПРОКОПОВИЧ (1681-1736)

Феофан Прокопович родился в купеческой семье, получил образование сначала в Киево-Могилянской академии, а затем в Риме, где он даже отпадал в католичество, но впоследствии вернулся в православие. По возвращении из Рима в 1704 г. он начал преподавать пиитику, риторику, логику, философию, физику и математику в Киево-Могилянской академии, а в 1716 г. был вызван Петром в Петербург, где стал одним из высших иерархов русской православной церкви (сначала епископом Псковским и Нарвским, затем - архиепископом Новгородским и фактическим главой созданного Петром Святейшего Синода) и правой рукой Петра в осуществлении его преобразовательной политики.

Феофан Прокопович писал стихи на русском, латинском и польском языках. На трех этих языках им сочинен «Епиникион» в честь Полтавской победы (1709). Исследователи отмечают прежде всего очень характерный для того времени переходный характер этого произведения, с одной стороны, предваряющего торжественную поэму и оду эпохи классицизма, с другой – сохраняющее стилистику древнерусской воинской повести. Здесь встречаются образы, из которых затем в одической поэзии будут составляться картины сражений: молнии; грохот, превосходящий шум морской бури; железный град и т.д., причем все это бессильно устрашить воинов. А далее Феофан, используя сравнения с античными божествами, говорит о том, что после поражения враги «не дерзнут русского Марса раздражати», и признает благодетельное влияние мира.

Еще в Киево-Могилянской академии Феофан Прокопович написал трагедокомедию «Владимир». В основу ее сюжета легла история введения христианства на Руси киевским князем Владимиром Святославичем и та борьба, которую в связи с этим ему пришлось вести с языческими жрецами. Исследователи отмечают тесную связь трагедокомедии с произнесенной Феофаном незадолго перед этим проповедью в день святого равноапостольного князя Владимира. Жанр «трагедокомедии» был обоснован Прокоповичем в его «Поэтике», где он ссылается на авторитет Плавта с его «Амфитрионом» - пьесой, в которой «остроумное и смешное смешивалось с серьезным и грустным и ничтожные действующие лица – с выдающимися».

Этой пьесой Прокоповича закладывается в русской драматургии традиция строить произведения на материале отечественной (а не античной, как это чаще всего было в западноевропейской литературе) истории. Сюжетом пьесы является крещение Владимиром Руси в 988 году. Совершение этого акта осложняется борьбой с противниками новой веры – идольскими (языческими) жрецами, да и сам князь Владимир далеко не сразу отказывается от «прелестей» языческой жизни (у него, например, 300 жен), в его душе также происходит душевная борьба. Так, после того как верховный языческий жрец и волхв Жеривол обнаруживает полное невежество в прении о вере с греческим послом-философом, и Владимир склоняется к принятию христианства, он во сне и наяву терпит множество искушений. В конечном итоге необходимость обновления Руси, уничтожения невежества заставляет Владимира принять христианство. Герой пьесы Прокоповича прославляется прежде всего как правитель-реформатор, сближающийся в сознании современников писателя с образом Петра I, а своекорыстные невежественных жрецы с «говорящими» именами Жеривол, Курояд и Пиар давали возможность сопоставить их с ревнителями старины, противниками петровских преобразований (прежде всего, разумеется, среди духовенства). Действительно, Жеривол – обжора, развратник, жалкий трус, хвастун и самохвал (хвалится, что имеет власть совлечь солнце с неба, помрачить светила, претворить день в ночь и т.п.). В прологе он жалуется на ослабление веры, выразившееся в уменьшении дани, потом пытается запугать Владимира выдуманным им вещим сном. В споре с греческим богословом Жеривол ничем не может ему возразить и потому действует бранью, криком, бессмысленными угрозами и издевками. Под стать ему и его помощники.

Соединением высокой темы, апологии Владимира с осмеянием его противников объясняется автором выбор жанра трагедокомедии. Отмечается влияние поэтики барокко: в пьесе встречаются аллегории, используются житийные мотивы, хотя и в весьма ограниченном количестве. В то же время Феофан создал композиционно стройное произведение с четким сюжетом вместо случайного калейдоскопа разных сцен, господствовавшего в современной ему школьной драме. Вместо интермедий Прокопович органично вписал в контекст пьесы сцены комические и сатирические. В трагедокомедии соблюдается единство места и действия и наблюдается относительная свобода в вопросе о единстве времени, в ней 5 актов и не более 3-х лиц на сцене одновременно, стих ее ритмически разнообразен (при преобладании традиционного силлабического 13-сложника, количество слогов в строке может в отдельных случаях уменьшаться до 5) и в определенной мере приближается к разговорной интонации.

Выступал Феофан и как теоретик литературы и ораторского искусства, автор «Поэтики» (1705) и «Риторики» (1706-1707), написанных на латинском языке и популяризирующих теоретиков античности, Возрождения и барокко. Феофан признает искусство, утвержденное определенными правилами и наставлениями, искусство, приносящее «услаждение и пользу», поддерживает принцип правдоподобия. Поэзия, по Феофану, возникла «в колыбели самой природы» и что «чувство человеческое в образе любви было первым творцом поэзии», но в дальнейшем, когда поэзия набрала силы, поэты должны отказаться от «изящных пустяков» и сочинять «хвалы великим людям и память об их славных подвигах передавать потомству», «поведать о тайнах природы и о наблюдениях над движением небесных светил», «наставлять и гражданина, и воина, как жить на родине и на чужбине». Поэзия обращается не только к рядовым гражданам, она преподает уроки государственной мудрости и самим правителям, но при этом она не может быть наполнена голыми поучениями, и в этом плане Феофан вполне разделяет требование Горация [библиотека, персоналии, Гораций] «мешать приятное с пользой», уделяя немало внимания художественным средствам, с помощью которых можно добиться наиболее полного воздействия и на ум, и на чувства читателя. Главными достоинствами описания Феофан считает ясность и краткость, порицая барочные буйство слога, темноту стиля, неумеренное употребление фигур и тропов, вообще различных упражнения ради упражнений. В области драматургии он выступает сторонником пятиактного членения пьесы, малого числа действующих лиц, сведения фабульного времени к минимуму, чтобы события, играющие роль предыстории, излагались в речах персонажей. Уже Феофан – до Ломоносова – предлагает различать три слога: высокий, средний и низкий. Все эти идеи во многом предваряли будущий русский классицизм.

5.Сатиры А.Д. Кантемира. Связь сатир с мировой сатирической традицией и русской смеховой культурой.

Сатиры Кантемира впервые были изданы в России только спустя два десятилетия после смерти писателя, в 1762 г., несмотря на то, что первые пять сатир, написанные до отъезда за границу, охотно переписывались и распространялись современниками в рукописях. Чуть раньше, но тоже уже после смерти писателя, его сатиры были изданы за рубежом. В 1749 и 1750 гг. появился французский перевод, сделанный другом Кантемира - аббатом Гуаско; ближайшее участие в подготовке этого издания принимал Монтескье. С французского был выполнен немецкий перевод (1752). Оба они вышли в годы, когда в России сатиры Кантемира оставались еще неизданными.

Творчество

Начало литературной деятельности Кантемира относится ко второй половине 20-х гг.: в это время он сочиняет не дошедшие до нас любовные песни. Первое опубликованное произведение Кантемира - "Симфония на Псалтырь" (1727) - стихотворное переложение ряда стихов из псалмов Давида, расположенных в определённом порядке. Позднее Кантемир перешел к сатирическим стихам, и в историю русской литературы он вошел прежде всего как автор 9 сатир: несмотря на имеющиеся среди ученых разногласия, IX сатира"На состояние сего света. К солнцу" также приписывается Кантемиру и включается в современные издания основных произведений поэта.

Кантемир был первым, кто сознательно и целенаправленно стал писать на русском языке стихотворные сатиры, взяв за образец сочинения Буало и римских сатириков Горация и Ювенала. Тем самым в его творчестве русская литература обрела новые, европейские формы художественного мышления в контексте восприятия традиций французского классицизма XVII в.

И все же в связи с генезисом сатир Кантемира ученые обращают внимание и на отечественные традиции, на которые наложился перенимаемый европейский опыт. В России на тот момент уже существовали так называемая "демократическая сатира" (термин В.П. Адриановой-Перетц), известная с XVII в., распространявшаяся в рукописном виде и бытовавшая в городских слоях и среди грамотного крестьянства, и серьезная, рассчитанной на культурную элиту учительно-назидательная поэзия, восходящая к Симеону Полоцкому и его ученикам. Таким образом, картина сложного взаимодействия традиций, обусловивших своеобразие кантемировского творчества, вырисовывается примерно следующим образом: эстетика французского классицизма с преломленной в ней традицией античной"сатиры, вместе с идеологией раннего европейского Просвещения, идеи позднего гуманизма, проникшие на Русь в барочной форме книжной латинствующей поэзии, и, наконец, национальная стихия народной демократической сатиры XVII в., хранительницы богатств фольклорной смеховой культуры, с одной стороны, и наследия сатирической струи европейского гуманизма XVI в., - с другой, - вот три основополагающие фактора, определившие характер первых образцов литературной сатиры в России.

Что касается классицизма, то лучшим показателем близости творческих установок Кантемира к этой эстетике является форма егосатир, восходящая к сатирическому творчеству Буало. Как и Буало, Кантемир строит свои сатиры в виде посланий или диалога. Но в содержательном плане наблюдаются существенные отличия. Как отмечают историки французской литературы, из содержания сатирБуало вырисовывается пестрая картина состояния литературной и общественной жизни Парижа, острой литературной борьбы, так что можно назвать его сатиры Буало эквивалентом еще не существовавшей в то время литературной критики: они были своеобразной трибуной целого направления, к которому принадлежали такие авторы, как Мольер, Расин, Корнель и Лафонтен. В России в 1730-е гг. времени Кантемира еще не существовало широкой литературной среды, литературных кружков и направлений. Практически появление сатир самого Кантемира и стало началом формирования такой среды, хотя круг единомышленников сатирика был чрезвычайно узок. В результате в его сатирическом творчестве на первый план выступает нравоописательный элемент, бытопись, что позволяет сблизить его скорее с античной традицией. Именно римские сатирики, и в особенности Ювенал, оставили непревзойденные образцы колоритнейших зарисовок быта и нравов различных слоев тогдашнего общества. Не случайно реминисценции из произведений Ювенала и Горация чаще всего встречаются именно в повествовательно-обличительных сценах его сатир.

При осмыслении вопроса о просветительской направленности творчества Кантемира следует различать в нем две стороны: пропаганду пользы науки, отстаивание практических результатов реформаторской деятельности Петра и собственно связь с идеологическими концепциями европейского Просвещения начала XVIII в.

Так, содержание первой сатиры - "К уму своему. На хулящих учения" - составляет отстаивание пользы просвещения. Не случайно в качестве главного собеседника автора, адресата его послания, и единственного положительного героя выступает ум - центральное понятие для эпохи Просвещения. Ум является синонимом наук, учености, просвещения. Утверждение ценности ума происходит "от противного", через моральное развенчание его злостных гонителей. Здесь постепенно нарастает обобщение: сначала описываются все-таки индивидуализированные церковник Критон, дворянин Силван, пьяница Лука и щеголь Медор, каждый из которых имеет собственный голос и лицо; затем, усиливая обобщение, Кантемир рисует собирательные образы епископа и судьи, а завершается все наиболее сильным и наиболее обобщенным образом "всех", противостоящих науке, а также автору и его уму.

В отличие от структуры первой сатиры, в основу которой был положен принцип портретной галереи, вторая сатира - "На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений" - строится в форме диалога. Дворянин Евгений ("благороднорожденный", "благородного происхождения") гордится заслугами своих предков, которые были знатны "уже в царство Ольги", с тех пор "лучшими чинами владели", "искусны в миру, в войне рассудно и смело / вершили ружьем, умом не одно те дело", "в суде чисты руки их", а "батюшка" был "временщиком" - "уж всем верх". Евгению обидно, что теперь времена изменились, и "на высоку степень вспрыгнувши", торжествует в обществе тот, кто "еще не все стер с грубых рук мозоли", "кто недавно продавал в рядах кусок соли", "кто с подовыми горшком истер плечи", отодвигая его, сына славных предков, на последнее место. Но с точки зрения Филарета ("любителя добродетели"), высказывающего в этой сатире взгляды автора, притязания Евгения ничем не обоснованы. Основной тезис Филарета (и самого Кантемира) "разнится - потомком быть предков благородных, / Или благородным быть..." Истинное благородство заключается для Кантемира в общественно полезной деятельности. Обличение злонравия недостойных своего звания дворян Кантемир ведет, исходя из просветительской концепции естественного равенства людей. При этом следует учесть, что Кантемир отнюдь не перестает осознавать себя представителем правящего сословия, выступая не против принципа сословной исключительности дворян, а против забвения ими нравственного долга. Дворянин, с точки зрения Кантемира, - это человек, которому по праву рождения больше дано, но поэтому с него и больше спросится.

Влияние отечественных традиций силлабической поэтической школы сказывается отнюдь не только в самом очевидном - силлабической системе стихосложения, какой были написаны сатиры Кантемира. Связи его творчества с национальной культурой предшествующего столетия несомненны и не ограничиваются только использованием силлабического стиха. Это и отношение к писательскому труду как к личному нравственному подвигу, упование на реальную мощь поэтического слова в совершенствовании природы человека, и общая учительная направленность кантемировских сатир, и сам тип автора. В соответствии с древнерусской традицией одним из аргументов может оказаться отсылка к авторитету Библии. Да и тематически Кантемир еще во многом оказывается связан с традицией силлабическоой поэзии предшествовавшего периода.

Вопрос об отношении Кантемира к рукописной "демократической сатире" следует признать более сложным. Здесь можно отметить, конечно, примеры переклички отдельных мотивов (насмешки над представителями духовенства, выпады против продажности судей и алчности подьячих и др.). Но важнее обратить внимание прежде всего на лексику и стилистику сатир: изобилие фразеологизмов, просторечия, элементов фольклорной поэтики, пословиц и поговорок.

Кантемиром было написано несколько басен. Исследователи обращают внимание на то, что перед нами - первые образцы собственно русских басен ("Огонь и восковой болван", "Верблюд и лисица", "Пчелиная матка и змея", "Чиж и снегирь" и др.). Так, "Ястреб, павлин и сова" рассказывает о том, как царь птиц Орел выбирает для птичьего рода воеводу из трех претендентов - Ястреба, Павлина и Совы. У Ястреба нет рвения к службе, Павлин спесив и горд. Орел выбирает Сову: она "нравом тиха", не ищет ссор, но главное - ей свойственно чувство ответственности, поскольку "недремно та бодрствует, как унывает прочее племя во сне". Выбор Орла одобряет автор-повествователь: "Таков воевода годен к безопасности целого народа". Специфика басни заключается в том, что в ней нет противопоставления сильных и слабых, нет изображения хищников как таковых: Кантемир берет внутрисословный аспект и делает выбор между дворянами, по-разному проявляющими себя в отношении к долгу, отдавая предпочтение тому, кто скромен, не кичится своей знатностью, в ком развито чувство долга и ответственности перед обществом. Басня явно перекликается со второй сатирой.

"Петрида"

Также Кантемир начал писать героическую поэму о деяниях Петра I - "Петриду" (1730), но написана только 1-я песнь. Незаконченность своего труда сам Кантемир объяснял тем, что дело то не малого требует прилежания, также лишася к тому потребных известий, отложил то до другого времени, когда и способы к тому лучшие будут и мысли, различными нуждами ныне смущаемые, успокоятся". В центре поэмы должно было быть описание последнего года жизни и царствования Петра, это должен был быть год свершения задуманного": свершились замыслы Петра по созданию и внешнего, и внутреннего устройства России, завоеванию ею международного авторитета. Кантемир (как и Ломоносов впоследствии) изображает Петр I неутомимым работником на троне, основателем училищ для развития наук, монархом, оставившим престол и покой и отправившимся в чужие края, чтобы своим примером побудить россиян учиться за границей наукам и искусствам, которых не было в России. В поэме есть и явная идеализация фигуры, характерная для всей русской литературы петровского и постпетровского времени.

Замысел и создание первой песни поэмы относились к 1730 г., когда императрица Анна Иоанновна еще только взошла на русский престол и Кантемир был полон надежд на скорое обновление общества в духе петровских преобразований. Разумеется, задуманная Кантемиром поэма имела не только художественную, но и политическую задачу: раскрыть плодотворность политических преобразований Петра, показать его как мудрого государя, наглядный пример для новой царицы Анны - племянницы покойного императора. Но этим надеждам не суждено было сбыться, а время для "литературной похвалы в жанре эпической поэмы еще не наступило.

6.Творчество В.К. Тредиаковского. Роль теоретических трудов и художественных произведений в развитии русской литературы XVIIIвека.

Василий Кириллович Тредиаковский был сыном астраханского священника и в детстве был отдан в школу католических монахов-капуцинов. Получив образование и женившись, он в 1723 г. бросает жену и отца и бежит в Москву, где поступает в Славяно-греко-латинскую академию (1723-1726). В 1726 г. он уезжает в Голландию, а затем во Францию. В одном из писем Тредиаковский заявлял: "В моем намерении никогда сего не было, чтобы объезжая чужестранные государства, только насыщать новинами юностную куриозность, но чтоб успевать в науках, к которым я такую имею охоту". В Париже он жил у русского посла князя А.Б.Куракина и исполнял обязанности его секретаря, а попутно посещал лекции в Сорбонне. Путешествие Тредиаковского за границу не финансировалось Академией, как, например, впоследствии учеба Ломоносова в Германии, и поэтому тяга к знаниям грозила обернуться для него голодной смертью, о чем он сам писал в своем прошении 1727 г.: "Ныне, в окончании 1727 года, прибыл я, по всегдашнему моему желанию в Париж, где уже в такой бедности нахожусь, что не только не могу содержать себя, успевая в науках, но и дневной пищи лишен был бы несомненно, ежели бы его светлость Александр Борисович Куракин, почитай, отеческою милостию сожалея, не принял меня к себе в дом на время…" В Париже успешно изучает философию и математические науки и получает возможность непосредственно ознакомиться с состоянием французской словесности. Пример Тредиаковского наглядно показывает, как тяга к образованию постепенно становилась внутренней потребностью русского человека, определившей всю его дальнейшую судьбу.

Вернувшись в Россию в 1730 г., он определился студентом в Академический университет, существовавший, однако, лишь номинально (в нем были профессора, но практически не было студентов), и примкнул к кружку Феофана Прокоповича. Его собственные взгляды в этот период отличаются радикализмом и религиозным свободомыслием. Именно тогда он дебютирует переводом галантного любовно-аллегорического "романа французского писателя XVII в. Поля Тальмана "Езда в Остров Любви". Этот перевод был своеобразным отчетом Тредиаковского перед своими современниками, демонстрацией его литературных способностей, а также итогом его изучения современной французской литературы. Кроме того, книга Тальмана была выбрана Тредиаковским для сообщения русскому читателю не только форм и формул любовной речи и нежных разговоров, но и для внушения ему очень определенной общей концепции любви. Книгу стремительно раскупали, она имела успех был, причем успех, совершенно необычный для России того времени. В.М. Живов охарактеризовал этот этап биографии писателя так: "Итак, молодой и полный амбиций Тредиаковский, вернувшись из Парижа, начинает с эпатирующего самоутверждения, которое сразу же превращает его из мало кому интересного провинциального поповича в центр общественного внимания". В основе, как считает исследователь, лежит желание начинающего литератора строить свою жизнь по модели французской литературной карьеры, предполагающей сначала быстрый успех у широкой читающей публики, который затем обращается в литературный и социальный статус.

Перевод "романа Тальмана встретил резкое неприятие со стороны духовенства, на что молодой автор отреагировал в весьма задорном тоне: "Утверждают, что я первый развратитель российского юношества, тем более, что до меня оно совершенно не знало чар и сладкой тирании любви… оставим этим святошам их бешеное суеверие: они не принадлежат к числу тех, кто может мне вредить. Ведь это - подлые твари, которых в просторечии называют попами". Таким образом, Тредиаковский демонстрировал религиозное свободомыслие, бросая вызовом благочестивым обычаям русской старины. Предисловие к "Езде в остров Любви" - манифест молодого радикала, его тон провокационен, противопоставляя Россию и культурные достижения Западной Европы, Тредиаковский эпатирует приверженцев допетровской старины.

В книге находилось около сотни стихотворений и стихотворных отрывков, как в тексте "романа, так и в особом приложении, названном "Стихи на разные случаи". Исследователи отмечают, что русские стихи еще весьма тяжеловесны, тогда как французские стоят на уровне салонной лирики второстепенных французских поэтов. В этих стихах Тредиаковский узаконил мифологическую образность для любовной песни. Тот факт, что он решился напечатать свои любовные песни, также вызвал негодование приверженцев старины. Однако лирические стихи Тредиаковского постепенно вытеснили собой старую силлабическую виршевую поэзию и почти все стихи из романа "Езда в остров любви" стали русскими кантами и вошли в рукописные сборники, будучи записаны вместе с музыкой.

В 1733 г. В.К.Тредиаковский был зачислен в штат Академии наук на должность адьюнкта или секретаря. В Академии он должен был "вычищать язык русский, пишучи как стихами, так и не стихами, давать лекции, составлять словари, переводить с французского на русский". С этим временем связано его обращение к панегирическому стихотворству: в 1734 г. он пишет и издает "Оду торжественную о сдаче города Гданска" и сопровождает ее теоретическим "Рассуждением об оде вообще". Это была первая "правильная" ода, написанная в соответствии с теорией и практикой европейского классицизма.

Академическая карьера Тредиаковского складывалась сложно. Как писал Л.В. Пумпянский, "вечный труженик" не был гением "и вдобавок он был наделен всеми свойствами, которые делают человека смешным в глазах карьериста: он был чудаковат в манерах, по-бурсацки нескладен в речах; его преследовали личные несчастья (он трижды, например, погорел); он был крайне беден; одним словом, он был из тех, с кем можно было не считаться".

В 1735 г. при Академии Тредиаковский создает Российское собрание. В нем было пять человек, занимавшихся в основном переводами, которые и рассматривались на заседаниях. По замыслу Тредиаковского, оно должно было быть репликой Французской академии. Как и у французских академиков, первой задачей новосозданного общества было очищение языка и регламентация эстетических принципов. К членам собрания молодой Тредиаковский обращается с программной речью, он исполнен оптимистической веры в прогресс наук и искусств, ожидаемый им в скором времени в России. Культурный прогресс мыслится им как постоянное и неуклонное совершенствование во всех областях разума. За точку отсчета истории взята петровская эпоха. Процветание языка ожидается уже в недалеком будущем, в правление Анны. Позади эпоха варварства, в которой нет ничего, заслуживающего внимания, все - впереди. Ощущение начала передается в образе мелкого и узкого источника, который возрастает постепенно в широкую и глубоководную реку.

В это же время выходит трактат Тредиаковского "Новый и краткий способ к сложению российских стихов", положивший начало реформе русского стихосложения. Новшеством Тредиаковского в этом его программном трактате был научный, исследовательский подход к русскому стиху. И "досиллабическое", и "силлабическое" утверждалось в русском языке лишь фактически, на слух или по иноязычным пособиям. Тредиаковский первым подошел к стиху как филолог с отличным европейским образованием, с прекрасным знанием "силлабического" и редким интересом к народному русскому стихосложению.

Тредиаковский предпринял попытку тонизировать традиционный силлабический 13-ти и 11-тисложник, введя обязательное предцезурное ударение и желательную женскую рифму и получил таким образом хореический силлабо-тонический стих. При этом Тредиаковский горячо отрицал ямбические стопы, но дозволял замену хореев на пиррихии и спондеи. Перед нами, таким образом, не полное введение тонической системы, не полная отмена системы силлабической, а всего лишь метрическая реформа. Она половинчата, иначе и не могло быть - оторвать русскую поэзию сразу от полуторавековой традиции было невозможно, надо было сначала создать переходный стих, который был бы в равной степени эпилогом к старому стихосложению и прологом к новому; только так можно было создать условия для переворота, совершенного впоследствии Ломоносовым. Создание этих условий через тонизацию старого стиха и является исторической заслугой Тредиаковского. Впоследствии переиздавая трактат под измененным заглавием: "Способ к сложению российских стихов, против выданного в 1735 годе исправленный и дополненный" (1752) - и перерабатывая одновременно свои ранние стихотворения, Тредиаковский принял реформу Ломоносова.

Антиох Дмитриевич Кантемир - один из ярких деятелей культуры силлабической эпохи (период расцвета литературы до проведения реформ Ломоносовым). Он был всесторонне развитой личностью, занимался не только литературной, но также и политической деятельностью: занимал дипломатические должности при Екатерине I. Давайте познакомимся ближе с его творчеством и биографией.

Антиох Кантемир: краткая биография

Родился Антиох в 1708 году, в княжеской семье, имеющей румынские корни. Его отец, Дмитрий Константинович, был правителем Молдавского княжества, а мать, Кассандра, принадлежала к древнему и знатному роду Кантакузинов. Он родился и провел первые годы жизни в Константинополе (нынешний Стамбул), а весной 1712 года семья переехала в Российскую империю.

В семье Антиох Кантемир был самым младшим. Всего было 6 детей: 4 сыновей и 2 дочери (Мария, Смарагда, Матвей, Сергей, Константин и Антиох). Все они получили прекрасное домашнее образование, однако только наш герой воспользовался возможностями и продолжил обучение в Греко-Славянской Академии. Благодаря усердию и тяге к знаниям князь Антиох Кантемир стал одним из самых просвещенных и передовых людей 18-го века!

После окончания учебы молодой Антиох поступил на службу в Преображенский полк, и в очень скором времени дослужился до прапорщика. В эти же годы (1726-1728 гг.) он посещал университетские лекции Бернулли и Гросса в Российской Академии Наук.

Первые произведения писателя

Начало творческого пути писателя пришлось на те годы, когда в обществе наблюдалась болезненная реакция на приостановление реформ Петра I. Сам Антиох был приверженцем петровских преданий, поэтому в 1727 году он примкнул к группе лиц, во главе которой стоял Феофан Прокопович. На его произведения оказали огромное влияние именно эти общественные настроения.

Самая первая его работа была написана как практическое руководство к библейским стихам и псалмам, называлась она "Симфонией на Псалтирь". В 1726 году он преподнес свою рукопись Екатерине I в знак уважения и почтения. Царице весьма понравились его изречения, и рукопись напечатали тиражом более 1000 экземпляров.

Самая известная книга Кантемира

Чуть позже он начал переводить различные зарубежные произведения, в основном, - это переводы с французского. Самая известная работа, утвердившего его как отличного переводчика - это перевод Фонтенеля. Антиох Кантемир не только выполнил грамотный пересказ книги "Разговоры о многообразии миров", но также и дополнил каждый ее раздел собственными мыслями и комментариями. Несмотря на актуальность книги во многих европейских странах, в России его труды были запрещены императрицей, потому как, якобы, противоречили основам нравственности и религии.

Антиох Кантемир: произведения сатиры

Антиох считается основоположником такого вида литературы, как сатира. Его первые стихосложения обличали хулителей наук. Одной из самых известных работ является "На хулящих учения. К уму своего", в этом произведении он с иронией отзывается о тех, кто считает себя "мудрецами", но "В златоусте не уразумеют".

Самый расцвет его творческой деятельности пришелся на 1727-1730 годы. В 1729 году им была создана целая серия сатирических стихосложений. Всего он написал 9 сатир, вот самые известные из них:

• "На зависть дворян злоенравных" - насмехается над дворянами, которые успели потерять свое изначальное благонравие и сильно отстали от культуры.
• "О различии страстей человеческих" - это было своего рода посланием к архиепискому Новгородскому, в котором обличались все грехи и страсти высокопоставленных церковных служителей.
• "О истинном блаженстве" - в этом произведении писатель Антиох Дмитриевич Кантемир рассуждает над извечными вопросами бытия и дает ответ "только тот блажен в сей жизни, кто малым довольствуется и живет в тишине".

Особенность произведений

Во многом сатирические произведения князя были обусловлены его личными убеждениями. Князь Антиох Кантемир был настолько предан России и любил русский народ, что главной его целью было сделать все для их благополучия. Он симпатизировал всем реформам Петра I, а самого царя бесконечно уважал за его старания в развитии просвещения. Все его мысли открыто изложены в его произведениях. Главная особенность его стихов и басен заключается в мягкости обличений, его произведения лишены грубости и полны грустных сопережеваний об упадке многих начинаний великого Петра I.

Некоторые отмечают, что Антиох Кантемир, биография которого также связана с государственной деятельностью, смог создать настолько глубокие политические сатиры только благодаря опыту работы послом в Англии. Именно там он приобрел большие знания об устройстве государства, познакомился с произведениями великих западных просветителей: творчество Горация, Ювенала, Буало и Персия оказали огромное влияние на его произведения.

Государственная деятельность Антиоха Кантемира

Кантемир Антиох Дмитриевич (биография которого тесно переплетена с переломными моментами в истории Российской империи) был сторонником реформ Петра I, поэтому в 1731 году он выступил против законопроекта, который предлагал присвоить дворянам политические права. Однако он пользовался благосклонностью императрицы Анны Иоанновны, она во многом способствовала распространению его произведений.

Несмотря на молодость, Антиох Кантемир смог добиться больших успехов в государственных делах. Именно он помог императрице занять ее законное место, когда представители Верховного Совета планировали устроить переворот. Антиох Кантемир собрал много подписей офицеров и прочих служащих разных чинов, а затем лично сопровождал Трубецкого и Черкасского во дворец императрицы. За свои заслуги он был щедро одарен денежными средствами и назначен дипломатическим послом в Англии.

Дипломатические ранги

В начале 1732 года в возрасте 23-х лет он отправился в Лондон, чтобы исполнять обязанности дипломатического резидента. Несмотря на незнание языка и отсутствие опыта, он смог добиться больших достижений в отстаивании интересов Российской империи. Сами англичане отзываются о нем, как о честном и высоконравственном политике. Интересный факт: он был самым первым российским послом в западной стране.

Должность посла в Англии послужила ему хорошей дипломатической школой, и после 6 лет службы в Лондоне, он был переведен во Францию. Ему удалось выстроить хорошие отношения со многими французскими деятелями: Мопертюи, Монтескье и др.

1735-1740-е годы были очень тяжелыми в русско-французских отношениях, возникали различные противоречия, но благодаря стараниям Кантемира, многие вопросы были решены мирными переговорами.

Судьба произведений

Всего он написал около 150 произведений, среди которых есть и сатирические стихотворения, басни, эпиграммы, оды и переводы с французского языка. Они сохранились по сей день, однако несколько его крупных переводов были утеряны. Есть подозрения, что они были уничтожены умышленно.

Например, до сих пор неизвестна судьба рукописей "Эпиктет", "Персидские письма", а также многих других переводов статей с французского языка на русский.

Некоторые свои произведения Антиох Кантемир подписывал под именем Харитон Макентин, что является анаграммой его имени и фамилии. Он гордился своими трудами, однако они не увидели свет: были утеряны, практически, все страницы рукописей.

Его литературное наследие составляет более полторы сотни произведений, среди которых 9 сатирических стихосложений, 5 песен (оды), 6 басен, 15 эпиграмм (3 из которых называются "Автор о себе", и представляют собой три части единого произведения), около 50 переводов, 2-3 крупных перевода произведений с французского языка, авторы которых были современниками Кантемира.

Какой вклад внес Антиох в русскую литературу?

Его значение в истории развития и становления древнерусской, да и современной литературы, сложно переоценить. Ведь вопросы, поднимаемые в его произведениях, актуальны и по сей день: обращение к служителям власти, неправомерные действия чиновников и их членов семьи и т. д. Кантемир является праотцом такого вида литературы, как сатира. Может возникнуть вопрос, чем же мог быть недоволен титулованный князь, и для чего же он писал сатиру? Ответ находится в его трудах, в которых он признается, что только истинное чувство гражданина придает ему смелости писать столь пронзительные сатирические произведения. Кстати, слово "гражданин" придумал именно сам Кантемир!

Должность посла в Париже отрицательно сказалась на его здоровье, которое и без того было слабым по причине перенесенной в детстве болезни - оспы. К сожалению, Кантемиру пришлось испытать долгую и мучительную смерть. Он умер в Париже, в 1744 году в возрасте 37 лет. Погребен в Никольском Греческом монастыре, который находится в Москве.

СПИСОК ЛИТературы ДЛЯ ЧТЕНИЯ

История русской литературы

Первая сатира («На хулящих учение. К уму своему») открывается знаменитыми стихами: «Уме недозрелый, плод недолгой науки! / Покойся, не принуждай к перу мои руки…»

Сатирик перечисляет доводы тех, кто считает науки ненужными. Ханжа Критон видит в них причину безбожия: «Расколы и ереси науки суть дети; / Больше врёт, кому надо больше разумети». Прежде люди покорно шли к церковной службе и слушали её, не понимая. Теперь, к соблазну Церкви, стали сами читать Библию, забыли про посты, не пьют квасу, разучились класть поклоны и ставить свечи, считают, что монастырям не пристали вотчины. Скопидом Сильва говорит, что учение наводит голод: не учась латыни, больше собирали хлеба. Дворянин не должен грамотно говорить и постигать причину мира: он от этого не узнает, сколько крадёт приказчик и как прибавить число бочек с винного заводу. «Землю в четверти делить без Евклида смыслим, / Сколько копеек в рубле, без алгебры счислим». «Румяный, трижды рыгнув, Лука подпевает»: наука мешает людям веселиться и разрушает компанию. Вино - дар божественный; весёлый человек, оставя стакан, не возьмётся за книгу. Щёголь Медор тужит, что на книги много исходит бумаги, а ему уже не на что завернуть завитые кудри; Виргилий и Цицерон двух денег не стоят перед славным портным и сапожником. «Вот часть речей, что на всяк день звенят мне в уши».

Да и видно, что без науки легче добиться успеха. Чтобы стать епископом, довольно клобуком покрыть главу, брюхо - бородою и, раздувшись в карете, всех лицемерно благословлять. Судье довольно вздеть перук с узлами и бранить приходящих с пустыми руками. Законов ему знать не надобно: то дело подьячих лезть на бумажные горы.

Всякий невежда мнит себя быть достойным самого высшего чина и почестей. Так уму и не надо этих почестей искать, а надо, сидя в своём углу, в себе самом хранить знание о пользе наук, а не объяснять её другим.

Сатира вторая («На зависть и гордость дворян злонравных»), диалог между Филаретом («Любящим добродетель») и Евгением («Благородным», т. е. знатным). Филарет встречает Евгения в великой грусти и угадывает тому причину: «Трифону лента дана, Туллий деревнями / Награждён - ты с древними презрен именами». Евгений подтверждает. Его огорчает, что вчерашние пирожники и сапожники вспрыгнули на высокую степень, а он со своей знатностью ничего не достиг. «Знатны уж предки мои были в царство Ольги» и с тех пор управляли и на войне, и в судах, «А батюшка уж всем верх - так его не стало, / Государства правое плечо с ним отпало». Обидно, имея таких предков, всюду видеть себя последним.

Филарет отвечает обстоятельно и откровенно. Благородство - вещь важная, но должно оно быть добыто или подтверждено собственными заслугами. А грамота, «плеснью и червями изгрызена», никакого достоинства человеку не даёт: «Мало пользует тебя звать хоть сыном царским, / Если в нравах с гнусным ты не равнствуешь псарским»; в благородных течёт та же кровь, что и в холопах. Евгений никаких заслуг перед отечеством не имеет, а сам признал, что предки его не иначе, как по заслугам получали свои чины и награды. «Пел петух, встала заря, лучи осветили / Солнца верхи гор - тогда войско выводили / На поле предки твои, а ты под парчою, / Углублен мягко в пуху телом и душою, / Грозно соплешь, пока дня пробегут две доли…»

Далее описывается день щёголя. С утра он долго нежится, затем пьёт чай или кофе, прихотливо причёсывается, обувается в тесные башмаки («Пот с слуги валится, / В две мозоли и тебе краса становится»), надевает наряд ценой в целую деревню и выбранный с искусством, которое сложнее науки римского права. Затем он предаётся обжорству, окружённый гнусными друзьями, которые, конечно, оставят его, как только он промотается. Евгений же постоянно приближает час своего разорения, предаваясь мотовству и картёжной игре: не одну деревню он уже проиграл.

А чтобы занимать важные должности, нужны многие знания. Евгений же ничего не знает из многосложной военной науки, моря боится и править кораблем не способен. Судьей может быть тот, кто «Мудры не спускает с рук законы Петровы, / Коими мы стали вдруг народ уже новый», - и к тому же добросердечен - Евгений, кроме своего невежества, бесчувствен и жесток: смеётся нищете, бьёт холопа до крови, что махнул рукою вместо правой левою, по мотовству своему считает законными все способы пополнить пустой кошелек. Даже придворных чинов он заслужить не может. Евгений ленив, а придворные чины добываются хлопотами и терпением. Вон царедворец Клит: он целые дни проводит в чужих передних, осторожно меряет слова, чтобы никого не обидеть, и вместе с тем прямо идёт к своей цели. Таким качествам не грех и поучиться - с тем чтобы употреблять их на добрые дела.

Словом, злонравие Евгения делает его ни на что не годным: «Исправь себя и тогда жди, дружок, награду; / По тех пор забытым быть не считай в досаду». А что Туллий и Трифон не имеют знатных предков - это ничего не значит. Как предки Евгения начинали знатный род при Ольге, так Трифон и Туллий начали теперь свой. Адам дворян не родил, и Ной в ковчеге спас всех равных себе земледельцев. «От них мы все сплошь пошли, иной поранее, / Оставя дудку, соху, другой попозднее».

Сатира седьмая («О воспитании. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому») есть скорее эпистола, чем сатира: развёрнутое изложение мыслей о предмете рассуждения. Поэт начинает с обличения общего мнения, будто бы разум даётся исключительно с возрастом и что поэтому молодой человек не может дать здравого совета. Отчего же такой предрассудок? Многие говорят, что человек от природы склонен вдаваться в обман, но на самом деле от воспитания зависит больше: любая нива засохнет, если её не поливать; любая же и даст плод при искусном уходе. Это знал Петр Великий, который сам стремился искать добрые примеры в других странах и открывал училища для подданных. Правильное воспитание - путь к совершенству: «Главное воспитания в том состоит дело, / Чтоб сердце, страсти изгнав, младенчее зрело / В добрых нравах утвердить, чтоб чрез то полезен / Сын твой был отечеству, меж людьми любезен / И всегда желателен, - к тому все науки / Концу и искусства все должны подать руки».

Можно быть великим учёным или воином - но злонравного и нелюбезного человека никто добром не помянет. Только добродетель может дать человеку спокойную совесть и бесстрашное ожидание кончины. Лучше простой ум с чистой совестью, чем острый разум со злобой.

Не надо всё время твердить детям строгие уставы и ругать их, тем более прилюдно - этим лишь отобьёшь любовь к добродетели. Лучше всего действовать примером. Заметив в сыне дурную склонность, надо указать ему на кого-нибудь, кто страдает от неё: скупца, иссохшего над своим золотом, мота в тюрьме, больного любострастника. Надо осторожно выбирать ребенку слуг и всё окружение: оно сильно влияет на воспитание. Часто сын теряет добродетель в объятиях рабыни и учится у слуг лгать. Злее же всех пример - родители. Нет толку читать ребёнку наставления, если он беспрестанно видит зло в собственном отце. Кто и не может избегать зла сам, пусть скроет его от сына: ведь никто не покажет гостю беспорядок в своём доме, а дети ближе, чем гость. Многим такие наставления от молодого человека покажутся за вздор, заключает поэт, так они могут и не читать этих стихов, которые писаны для одной забавы…

Антиох Дмитриевич Кантемир родился в семье молдавского господаря, или правителя, в 1708 году. Отец писателя Дмитрий Константинович заключил союз с Петром I, стремясь освободить свою страну от турецкого ига. Но Прутский поход 1711 года был неудачным, вследствие чего семья навсегда оставила солнечную Молдавию и переехала в Россию.

Антиох с детства прекрасно знал итальянский, греческий, латинский, английский и французский языки, а русский язык с младенчества был для него родным.

С 1725 года Кантемир находился на военной службе, но главным занятием для него в это время была литературная деятельность: он много читал и переводил, сочинял любовные песни. С 1729 года он становится известен как автор стихотворных сатир, политически злых и точных по цели, хотя ни одна из них не была напечатана при жизни автора: они распространялись в списках и были очень популярны.

В 1730 году Кантемир начал писать эпическую поэму «Петриды», посвященную Петру I, которая так и не была закончена.

В это же время он перевел книгу французского писателя Б. Фонтенеля «Беседы о множественности миров», в которой излагались научные идеи, многим церковникам казавшиеся крамольными. Перевод долго не печатали, он вышел в свет только в 1740 году.

Уже первая сатира Кантемира обратила на себя внимание архиепископа Феофана Прокоповича, который был деятельным сподвижником Петра I и в своих проповедях всегда поддерживал его преобразования. В дальнейшем Кантемир сблизился с «ученой дружиной» Феофана - кружком образованнейших людей своего времени, среди которых был, в частности, историк В. М. Татищев.

Как и Феофан Прокопович, Кантемир принял активное участие в событиях 1730 года, сопутствующих возведению на престол Анны Иоанновны. Однако очень скоро пришло разочарование, так как Антиох и его друзья убедились, что императрица не стремится продолжать реформы Петра II, в частности его просветительскую деятельность.

В 1731 году Кантемир был назначен русским послом в Лондон и навсегда уехал из России. С 1738 года он, также в качестве посла, находился в Париже. За границей Кантемир не оставляет своих литературных занятий, он продолжает писать: сочинил три новых сатиры; существенно переработал текст первых пяти, созданных еще в России; переводил Анакреона и Горация, вел обширную переписку.

Он написал трактат «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских», составив имя автора из букв собственного имени и фамилии.

Это был отклик на публикацию в 1735 году трактата В.К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов». Кантемир обсуждал вопросы русского стихосложения, отстаивая силлабический принцип, основанный на одинаковом количестве слогов, но считал необходимым ритмизировать стих с помощью цезуры - паузы среди строки. Именно таким стихом написаны его сатиры в переработанной редакции.

А. Кантемир неоднократно пытался напечатать свои сатиры. Но впервые опубликованы они были только после его смерти, в 1749 году, причем в переводе на французский язык. В России сатиры Кантемира стали доступны читателям лишь в 1762 году.

Сатира I на хулящих учение, созданная в 1729 году, называется «К уму своему». Автор «прославляет» невежество и глупость, объясняя, что от ума все проблемы и несчастья.

Начинается сатира обращением к уму, чтоб он не трудился напрасно, ибо славы и почета можно добиться, не потея и не томя себя трудом. Напротив, тем, кто трудится, плохо в этом мире, всяк ими гнушается:

Кто над столом гнется,

Пяля на книгу глаза, больших не добьется

Палат, ни расцвечена мрамором саду;

Овцу не прибавит он к отцовскому стаду.

Правда, в нашем молодом монархе надежда

Всходит музам немала, со стыдом невежда Бежит его.

И с грустью добавляет:

Но та беда: многие в царе похваляют

За страх то, что в подданном дерзко осуждают.

После оценки роли царя в развитии наук и искусства взгляд Кантемира обращается к церкви и отношению к ней общества, в том числе ученых людей:

Расколы и ереси науки суть дети;

Больше врет, кому далось больше разумети;

Приходит в безбожие, кто над книгой тает…

Прихожане уже не просто слушают проповеди в церкви, но сами читают Библию и

Толкуют, всему хотят знать повод, причину,

Мало веры подая священному чину.

Обнаруживается и еще одна вина науки. Силван считает, что учение вызывает голод, потому что прежде, «не зная латыни», жили

Гораздо обильнее, чем мы живем ныне;

Гораздо в невежестве больше хлеба жали;

Переняв чужой язык, свой хлеб потеряли.

И ни к чему пытаться понять суть и причину вещей и явлении, ведь от этого не прирастет грош, нельзя узнать, сколько крадет дворецкий и приказчик, как прибавить воду или число бочек с винного завода. Знание свойств руд, «различие злата, серебра, меди», трав и болезней - это все ложь.

К чему звезд течение числить, ни к делу,

Ни кстати за одним ночь пятном не спать целу,

За любопытством одним лишиться покою,

Ища, солнце ль движется или мы с землею?

Зачем, если в часовнике написано «число месяца и час солнечного восхода»/

Поделить землю на четверти мы сможем без Евклида, без алгебры знаем, сколько копеек в рубле.

Силван одно знание слично людям хвалит:

Что учит множить доход и расходы малит.

Зачем трудиться, если от этого не толстеет карман? Это просто вредное безумство.

Силвану подпевает румяный Лука:

Наука содружество людей разрушает.

Не стоит уходить от общества друзей ради книг, ведь мы должны проводить жизнь в веселье и пирах, поскольку «вино - дар божественный», оно сближает людей, дает повод и тему для разговора, веселит, снимает тяжкие мысли, слабых ободряет, жестоких смягчает, угрюмость отводит, влюбленных соединяет. Но как долго жить в тиши и праздности? Ведь народная мудрость гласит: «Делу - время, а потехе - час». Но, увы, автор вовсе не собирается вести трезвую и праведную жизнь:

Когда по небу сохой бразды водить станут,

А с поверхности земли звезды уж проглянут,

Когда будут течь к ключам своим быстры реки

И возвратятся назад минувшие веки,

Когда в пост чернец одну есть станет вязигу,

Тогда, оставя стакан, примуся за книгу.

А Медор огорчен, что много бумаги уходит на письмо и печатание книг, что фунт доброй пудры не сменяет на Сенеку, а Вергилий и Цицерон ценятся дешевле сапожника и портного.

Зато «щеголь, скупец, ханжа» злобно ругают науку, умные люди имеют право их не слушать, но, напротив, эти речи запали им в душу, а истину мало кто любит.

Можешь быть епископом - много ума для этого не надо: уберися в рясу, повесь крест на тело, «клобуком прикрой главу, брюхо - бородою» и благословляй всех направо и налево. А самое главное - заботься о доходах церкви.

Хочешь быть судьей - надень парик и брани всех, кто пришел с пустыми руками. Во время процесса можно спать. Забудь про закон, уставы, права; главное - "крепить приговоры", никому не сочувствуя.

Златой век до нашего времени не дотянул роду;

Гордость, леность, богатство мудрость одолело.

А теперь невежество поднялось выше науки, оно «под митрой гордится, в шитом платье ходит», заседает в суде, командует полками. А наука «ободрана, в лоскутах обшита», изгнана из домов, с ней не хотят знаться, не водят дружбы.

Все кричат:

Никакой плод не видим с науки,

Ученых хоть голова полна - пусты руки.

В обществе ценится тот, кто играет в карты, знает изысканные вина, танцует, одевается со вкусом. Он с мла-

Дых лет мнит себя достойнее семи мудрецов. Прочие же, даже знающие некоторые элементы науки, ропщут на жизнь за то, что ничего в ней не добились: церковник не стал епископом, воин - полководцем, писец - юристом. Зато тому, кто имеет в роду семь бояр и владеет двумя тысячами дворцов, уметь читать и писать вовсе не нужно. Завершается сатира обращением к уму:

Таковы слыша слова и примеры видя,

Молчи, уме, не скучай, в незнатности сидя.

Те знания, что тебе дала мудрость, храни в себе и про себя рассуждай о пользе наук; если же вздумаешь об этом поведать свету, то вместо похвал можешь «достать хулу злую», то есть порицание от других людей за смелые и разумные мысли.

Кантемир был одним из создателей новой литературы. «Сатиры» Н. Буало послужили для него образцом жанра, но по содержанию и проблематике его творчество связано с русской действительностью и отечественной сатирической традицией. Как и его предшественники, Кантемир писал силлабическим стихом, не боялся использовать просторечные слова и выражения. Он правдиво и достоверно изображал быт и нравы своей эпохи.

Сатирик высмеивал боявшихся просвещения священников и бояр, противников петровских реформ и смело осуждал этих знатных бездельников, которые «одним благородием хвастают», но не могут похвалиться «добрыми делами »