Отечественные журналы второй половины XVIII в., издававшиеся при непосредственном участии Екатерины II. Журнал Екатерины II "Всякая всячина" и сатирические журналы Н.И. Новикова

ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет»

Филологический факультет

«Журнал Екатерины II «Всякая всячина» и сатирические журналы Н.И.Новикова»

Выполнила:

студентка 2-го курса

Сидоренко Анна Андреевна

Руководитель:

проф., д.ф.н.

Сапожков Сергей Вениаминович

Москва, 2014

I.Биография Н.И.Новикова. Кружок Н.И.Новикова

Николай Иванович Новиков родился 8 мая 1744 года в семье дворян среднего достатка. Учился в дворянской гимназии при Московском университете, откуда в 16 лет был исключён «за ленность». Сам Новиков не признавал себя ни писателем, ни учёным, ни даже образованным человеком, считал себя невеждой, не знающим никаких языков. После восьми лет службы в гвардии вышел в отставку армейским порутчиком. Своим делом он считал издательство. По мнению В.О. Ключевского, как издатель и книгопродавец Новиков сослужил русскому просвещению большую службу, издательская деятельность Новикова была тесно связана с его ходом, с судьбой книги на Руси и с историей книжного чтения.

Новиков вступил на литературно-издательское поприще в 1769 г. в возрасте двадцати пяти лет. Его журналы «Трутень», «Живописец» и «Кошелек», утверждает Ключевский, по смелости и меткости сатиры стояли на первых местах среди изданий тех годов, в них встречались едва ли не самые яркие изображения русской галломании. Однако сатира эта скорее обогатила литературу, нежели исправила нравы. Новиков привлёк к себе обширный круг читателей, стал известным литератором и издателем. Он также выпустил ряд учебных изданий по русской истории и литературе. В 1779 г. Новиков переехал в Москву, арендовал университетскую типографию и книжную лавку на 10 лет. По мнению современников Новиков был умным, решительным человеком со смелым и дерзким характером, обладающим сдержанным и обдуманным энтузиазмом. Он считал своим долгом и призванием служить отечеству, и в книге он видел главное для этого средство. Ключевский считает, что «в лице Новикова неслужащий русский дворянин едва ли не впервые выходил на службу отечеству с пером и книгой, как его предки выходили с конём и мечом». Новиков верил в чудодейственную просветительную силу книги а книгопечатание считал наивеличайшим изобретением человеческого разума.

На основании этой веры Новиков составил план действий. Одним из главных врагов русского просвещения, по словам Ключевского, Новиков считал галломанов, «которые сходились с простыми невеждами старорусского покроя в убеждении, что они достаточно всё понимают и без науки, что, «и не учась грамоте, можно быть грамотеем». Новиков чувствовал сострадание к простодушным людям, увлекающимся различными «мудрованиями», и убеждён был в том, что так же чувствует каждый мыслящий человек.

Новиков одним из первых заговорил о разграничении заимствуемого и самобытного. В «Кошельке» 1774 г. он выступает против мнения, что русские должны заимствовать у иностранцев всё, включая характер. По мнению Ключевского, в обществе, в котором даже звание писателя считалось постыдным, надо было иметь немалую долю решимости, чтобы стать типографщиком и книжным торговцем и видеть в этих занятиях своё патриотическое призвание. Новиков выбрал себе дело по своим силам, не преувеличивая своих возможностей в угоду самомнению; этим можно объяснить его нелюбовь действовать в одиночку. «Новиков глубоко верил в могущество совокупного труда и умел соединять людей для общей цели».

Московский кружок Новикова - уникальное явление в истории русского просвещения. Он торжественно открылся в 1782 г. Ключевский особенно выделил трёх его членов, первым из которых упомянул И.В.Лопухина. «С умом прямым, немного жестким и даже строптивым, но мягкосердечный и человеколюбивый, с тонким нравственным чувством, отвечавшим мягкому и тонкому складу его продолговатого лица, вечно сосредоточенный в работе над самим собой, он упорным упражнением умел лучшие и редкие движения души человеческой переработать в простые привычки или ежедневные потребности своего сердца» - так Ключевский описывает его в своей статье «Новиков и его время».

Далее идёт И.Г. Шварц - немец, который, попав в Россию, полюбил её всем сердцем и посвятил ей все свои силы. Ключевский описывает его как восторженного и самоотверженного педагога, неугомонного энтузиаста просвещения, будившего высшее московское общество и вдохновлявшего университетскую молодежь.

О С.И. Гамалее Ключевский пишет следующее: «Во всем мире только с одним существом он воевал непримиримо - это со своим собственным, его пороками и страстями <...> Блаженный в лучшем смысле слова, которого современники справедливо прозвали «Божьим человеком»!».

Остальные члены кружка также были проникнуты новиковским или лопухинским духом. Это были образованнейшие люди московского общества: князья Трубецкие, Черкасский, И.П. Тургенев, Херасков и многие другие. Кружок поддерживали материально Т.А.Татищев и Г.М. Походяшин; последний потратил на кружок всё своё огромное состояние и последние дни своей жизни провел в бедности, «смотря на портрет Новикова как благодетеля, указавшего ему истинный путь».

Многие члены кружка испытывали сомнения - Новиков признавался, что сомневался между вольтерианством и религией, Лопухин задумывал пропагандировать Гольбаха, но позже сжёг свои труды - нравственная сила этим людям далась не даром. Задачей кружка была в сосредоточении работы на своём умственном и нравственном усовершенствовании, подготовке годного материала для будущего общества - так понимал их Карамзин. Мысль о необходимости личного усовершенствования для подъёма общественного порядка высказывалась и в любимых книгах, и в собственных признаниях членов кружка.

Их план действий Ключевский излагает следующим образом: для успеха правительственного попечения о народном просвещении необходимо содействие частных лиц, объединяющих свои силы для воспитания юношества, освоения ими полезных обществу наук, издающих книги, утверждающих нравственность и добродетель, устраивающих учебные заведения, в которых подготавливают надёжных учителей и воспитателей, а также издающих книги и журналы, которые создадут самобытную печать для обширного круга читателей. Таким способом кружок поможет вывести русское просвещение в мир «простосердечных мещан», дать ему самобытный склад, который изменит дух общества.

Указ о вольных типографиях 1783 г. дал кружку возможность обзавестись двумя собственными типографиями на имена Новикова и Лопухина. В 1784 г. из дружеского кружка Новикова образовалось издательское товарищество.

Новиков оживил книжную торговлю в России. Как пишет Ключевский, люди, близкие ко времени Новикова, утверждали, что он не распространил, а создал у общества любовь к чтению и наукам.

II. Комиссия по составлению проекта Нового уложения и либеральные реформы начального периода царствования Екатерины II. Полемика в Комиссии о беглых холопах [расхождения между партией кн. М.М. Щербатова и демократическим лагерем (депутаты Коробьин, Жеребцов, Я. Козельский и др.)] и её воздействие на антикрепостническую проблематику журналов Новикова

Созыв Комиссии, по словам Г.П. Макогоненко, был крупной ошибкой Екатерины, которую можно объяснить полным непониманием положения дел в России, пренебрежением к русской культуре и общественной мысли. Из борьбы в первые годы царствования она вышла победительницей, потому она так легкомысленно подошла к созыву Комиссии и к определению её состава. Макогоненко предполагает, что Екатерина рассчитывала, что, предоставив большинство мест недворянам, из «глухих углов» России прибудут тёмные, необразованные депутаты и, ослепленные царским величием, будут послушно играть предписанную им роль.

К 31 июля 1767 года в Москву съехались депутаты. Из них 28 было назначено от правительственных учреждений, 161 выбран дворянами, 207 представляли города (преимущественно купцов), 57 - от казачьих войск, 112 - от солдат, крестьян, однодворцев и иноверцев. Более ста депутатов, выдвинутых крестьянами, привезли с собой перечни нужд и забот избирателей. Они были намерены заняться составлением законов, которые бы утвердили справедливость для всех сословий. Как оказалось, депутаты не пришли «в некоторый род восторга» от мудрости самодержицы.

Во время прений стало ясно, что в опрометчиво собранной Комиссии оказалось немало прогрессивно настроенных деятелей России. Выявились лидеры различных группировок, с которыми соглашались представляемые ими группы депутатов. Демократический лагерь выдвинул группу политических деятелей, умевших настойчиво и принципиально защищать свои предложения.

Екатерина II была абсолютно уверенна, что Комиссия будет послушным орудием её политики, однако встревоженные придворные всё-таки убедили её внести поправки в Наказ, отказаться от наиболее рискованных формулировок, написать Обряд, в котором депутатам предписывалось быть осторожными, проявлять благодарность и верность престолу. В Наказе Екатерина прямо заявила, что об освобождении крестьян не может быть и речи. Обряд заканчивался, по мнению Макогоненко, почти угрозой: «Подтверждается исполнять все предписанные правила оного с точностью», «…итак, не можем думать, чтобы нашелся единый, который бы и не предпочитал важное в своём предмете намерение своевольным каким ни есть выдумкам или гордости и упрямству страстей», «…мы ожидаем несомненно, что каждый депутат наполнен верностью и любовью к престолу, ревностью к отечеству и послушанием к предписаниям, ведущим всех ко благоденствию».

Демократически настроенным депутатам было ясно, что никаких радикальных реформ продвинуть не удастся, однако у них была легальная возможность постановки важнейших общественно-политических проблем. При обсуждении крестьянской проблемы депутаты ставили вопрос не об освобождении, а об улучшении положения крестьян.

Макогоненко предполагает, что, учитывая это обстоятельство, Григорий Коробьин выдвинул перед Большим Собранием вопрос о необходимости улучшения положения крестьян путём ограничения прав дворян на труд и собственность земледельцев. Он взывал к чувствам депутатов, призывал к человеколюбию. Когда ставился вопрос не об отмене крепостного права, а об улучшении положения крепостных, моральная мотивировка была очень сильна. Щербатов и Сумароков доказывали права дворян на крепостных, ссылаясь на их заслуги перед государством, но депутаты Коробьин, Жеребцов, Я. Козельский и другие рисовали душераздирающие картины нищеты, страданий, голода и жестокого обращения помещиков, и на это было нечего возразить.

Никто из защитников помещиков не был способен представить вразумительные доводы относительно своей точки зрения, они только ругались и угрожали в адрес депутатов, посмевших поставить этот вопрос на обсуждение. Щербатов подменил вопрос об улучшении быта крестьян вопросом о правах дворян на крестьянский труд. Эту подмену уловил крестьянин Чупров, взял слово и отчитал помещичьего лидера: «...ныне дело не о том идёт, и господа депутаты не на то собраны, чтобы честь себе приписывать, но о узаконении всех вообще и каждого особенно... потому же, кажется, не должно оставить без определенного закона помещиковых крестьян».

Так демократический депутат нанёс удар общественно-политической концепции дворянства, развиваемой Сумароковым и его школой, - об особой, исключительной роли дворянства в государстве. Чупров, Алейников и Козельский доказывали, что все сословия имеют перед государством не меньшие, а может и большие заслуги, и они имеют не меньшие права на уважение.

На заседаниях Комиссии особое внимание было уделено проблеме беглых холопов. Участились случаи побегов, от чего помещики терпели большие убытки. Коробьин и Жеребцов выступали в защиту беглецов; Коробьин обвинял самих помещиков в бегстве, аргументируя это их неограниченной властью над крестьянами и, как следствие, бесчинствами. Он требовал определить повинность крестьян, дать им право собственности. Но теория была провальной: без отмены крепостного права давать крестьянам собственность было бессмысленно. Его выступление вызвало возмущение и критику, и в результате Коробьин не стал развивать эту теорию.

Макогоненко подробно остановился на работе Комиссии, так как это имеет прямое отношение к Новикову. Он слушал и записывал все эти прения. Споры повлияли на выработку его политических убеждений - Новиков решительно встал на сторону демократического лагеря. Он ушёл со службы и издал журнал, в котором опубликовал основное содержание программы демократической группы депутатов Комиссии. Со страниц «Трутня» Новиков рисовал картины бедствий и страданий крестьян, «пленял оказуемым человеколюбием и красноречием» тех, кто ещё окончательно не погряз в эгоизме и корысти.

В Комиссии заговорили о моральных достоинствах крестьян, об их благородном нравственном облике. И в «Трутне», и в ряде статей были подчеркнуты благородство, честность, трудолюбие и высокие нравственные достоинства крестьян.

В Комиссии демократы высмеивали претензии аристократов, выступления Щербатова, который настаивал на особых правах и заслугах дворян; в «Трутне» разрабатывалась та же тема.

В Комиссии подняли вопрос о защите людей творческих профессий; в «Трутне» можно найти множество выступлений Новикова в защиту этих людей. «Желательно было бы... чтобы наши русские художники и ремесленники были одобрены и равнялися во всем с иностранными».

За время работы Комиссии Новиков изменил свою точку зрения по вопросу крепостничества. В Комиссии у него создалось двойственное положение - с одной стороны, он сочувствовал крестьянам, с другой - он правительственный чиновник.

«Императрица вскоре усмотрела невозможность совещаться по её желанию с избранниками от всех сословий России, увидела, что многократные о сём представления Александра Ильича совершенно истинны, что должно Комиссию закрыть». Эти представления возникали в момент ожесточённых споров и чтения дневных записок, которые читал их держатели, в том числе Новиков. Ему было также известно о вероломстве Екатерины по отношению к крестьянству. Она пригласила депутатов собирать все просьбы населения о «нуждах и отягощениях». Екатерина и сама привезла из путешествия по Волге 500 крестьянских жалоб на утеснение помещиками, а потом издала манифест, в котором запретила крестьянам жаловаться и велела беспрекословно подчиняться своим господам. Указ кончался угрозой: «Буде кто на помещиков своих челобитные наипаче в собственные руки императрицы подавать отважится, то как челобитчики, так и сочинители их челобитен наказаны будут кнутом и сошлются в вечные работы в Нерчинск». По мнению Макогоненко, «таков был истинный характер екатерининского просветительства».

Служебные обязанности Новикова вынуждали его скрывать свои истинные чувства. Личным опытом объясняется его осуждение придворной службы, высказанное в предисловии к «Трутню». Новиков не мог не понять, что Комиссия создана для корыстных целей Екатерины, а не для блага подданных. Истинные чувства и мысли Новиков мог озвучивать лишь в кругу людей, разделявших его взгляды - в том числе в своём кружке.

Задумав «Трутня», Новиков рассчитывал на участие в нём единомышленников - Попова, Майкова, Аблесимова. Эти люди работали в Комиссии и занимались в то же время литературным трудом. Изданные ими произведения имели передовой характер. Особенность этого кружка писателей в том, что все они были близко знакомы с положением народа, его нуждами.

Указ 26 декабря о роспуске Комиссии не застал Новикова врасплох. У него уже был план действий, и первым делом надо было уйти со службы. По мнению Макогоненко, подать в отставку в двадцать четыре года, после работы в Комиссии, было актом принципиальности, своего рода демонстрации. Об этом Новиков заявляет в первом же листе журнала.

Мысль об издании журнала Новикову пришла благодаря общественно-политическим обстоятельствам. Он хотел вмешаться в споры Комиссии, журнал был его «голосом». Новиков взял на себя защиту «безгласных», поэтому, по мнению Макогоненко, его журнал был самым идейным, целеустремленным, передовым журналом тех лет.

новиков екатерина журнал сатира

III.Сущность и ход полемики о целях и задачах сатиры между журналами

«Всякая всячина» и «Трутень». Объекты и формы сатирического обличения в журнале «Всякая всячина». Воздействие памфлетной сатиры английских журналов Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона «Болтун» и «Зритель».

Вопрос о границах дозволенности сатирических высмеиваний и задачах сатиры активно обсуждался на страницах периодических изданий 1769 г. Официальное мнение о трактовке общественного места сатиры наиболее чётко было отображено в журнале Екатерины II «Всякая всячина». Мнение Екатерины разделял Чулков в своём журнале «И то и сё». Противоположной позиции придерживался «Трутень» Новикова, к нему примкнули «Смесь» и начавший выходить с июля 1769 г. журнал Ф. Эмина «Адская почта».

Повод для полемики дала «Всякая всячина». В одном из изданий был поставлен вопрос о возможностях исправления природы человека. Журнал утверждал, что снисхождение и человеколюбие - истинное проявление любви к ближнему, а попытки исправить пороки через осмеяние и критику противоречат такой любви. Там же были предложены правила: которыми следует руководствоваться в вопросах критики людских недостатков:

1.Никогда не называть слабости пороком.

2.Хранить человеколюбие.

.Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того

.Просить бога, чтоб дал нам дух кротости и снисхождения

Критика в сатире социальных пороков практически сводилась на нет.

«Всякая всячина» не удовлетворилась изложенными правилами и приложила письмо Перочинова: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь в том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

Приказной тон этих дополнительных правил навёл А.В. Западова на мысль о принадлежности их самой Екатерина II. До сих пор она не встречала активного сопротивления своей политики, которую она проводила на страницах «Всякой всячины». Первым ей ответил «Трутень». В письме некого Правдулюбова издателю журнала правила Екатерины подвергались резкой критике, называя подобное человеколюбие пороколюбием, а слабости подобного рода, как и пьянство, и любовь к деньгам - явлением непростительным. Автором этого письма, по утверждению Стенника, был Новиков. Это было первое столь решительное и публичное противодействие идеологическим установкам Екатерины. Императрица ответила «Трутню» в резких тонах, не стесняясь в выражениях, обвинила Новикова в желании истребить милосердие.

Новикова это не смутило, он продолжил полемику, не щадя самолюбия издателей «Всякой всячины». «Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами. Но теперь вижу, что она меньше виновата, нежели я думал. Вся её вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писателей обстоятельно разуметь не может». О недостаточном владении Екатериной нормами русского языка было общеизвестно. Ей пришлось отбиваться от нападок Новикова, идеологического лидерства она не получила.

Концепцию незлобливой сатиры Екатерина II переняла из журнала «Зритель» («The Spectator») Р. Стиля и Дж. Аддисона. Их журналы были очень популярны в Европе XVIII в., Екатерина не хотела выглядеть отсталой. Однако, как считает Стенник, в её стремлении привить традиции английской нравоучительной журналистики есть и политический подтекст. Екатерина постепенно освобождается от увлечения французским Просвещением и отдаёт предпочтение более умеренной доктрине английского просветительства времен Реставрации.

Переориентация на новую культурно-идеологическую традицию по мнению Екатерины должна была способствовать объединению общественности вокруг провидимой ею политики. На страницах журналов Стиля и Аддисона велись споры по поводу сатиры, там Екатерина нашла устраивавшее её решение проблемы и попыталась применить его в России. В Англии требования доброжелательной сатиры с отказом от обличения конкретных лиц диктовались ситуацией политического компромисса, но в условиях России такое понимание сатиры, исходившее от печатного органа, руководимого императрицей, объективно служило целям ограничить возможности критики действий верховной власти.

Последним отзвуком полемики между журналами можно считать письмо Правдулюбова к издателю «Трутня», в котором Новиков объясняет своё понимание целей и границ сатиры, как бы подводя итог спору: «Я уверен, - обращается автор письма к издателю - что вы ненавистник пороков и порочных и что вы не следуете мнению утверждающих, что порочного на лицо критиковать не надлежит, но вообще порок да и то издалека и слегка. Я не ведаю, какой они от таких дальных околичностей ожидают пользы». Он подкрепляет свою мысль ссылками на практику драматургов, которые также считают, что критика «на лицо» может принести больше пользы.

Ф. Эмин поддержал Новикова в своём журнале «Адская почта»: «Ругательства нигде не годятся, но прямо описывать пороки и называть вора вором, разбойника разбойником, кажется, что дело справедливое».

IV.Тема крепостного права на страницах «Трутня». Проблема внесословной ценности личности и специфика её решения в «Рецепте г. Безрассуду»: ср. со II сатирой А.Д. Кантемира и сатирой А.П. Сумарокова «О благородстве». Образы крестьян (принципы народной этики, особенности языка) в «Копиях с крестьянских отписок и помещичьего указа». Мастерство стилизации в журналах Новикова

Мысль о независимости душевных качеств и умственных способностей человека от его социального происхождения утверждается Новиковым в самых разных формах и составляет, по мнению Макогоненко, одну из ведущих идей журнала «Трутень». С первого номера он открыто обличает сословные предрассудки при помощи едкой сатиры. В рассказах он выводит образы образованного мещанина неуча-дворянина. Вопрос сословного неравенства поднимается также Новиковым в аспекте обличения бесчеловечной практики крепостничества. Он сочувствует труженикам, чьё подневольное положение делало их жертвами прихотей и своеволия господ-самодуров. В ряде опубликованных в «Трутне» материалов раскрывается облик бесчеловечных крепостников, таких как, например, Безрассуд, который считает, «что крестьяне не суть человеки, но крестьяне, а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы», или Злорад, думающих, что слуг можно заставить исполнять свои обязанности только побоями и зверствами. Г. Недоум желает, чтобы на земном шаре были лишь благородные люди, а простой народ был бы истреблён.

Обличение «злонравных» дворян ведётся с демократической позиции, так как в журнале нравственному и духовному ничтожеству духовно развращённых дворян противопоставляются «добродетельные и честные» мещане. Мнение трудящейся недворянской части общества начинает звучать открыто и зачастую становится критерием в оценке социальной полезности человеческих поступков.

Об ориентированности новиковских журналов на массового демократического читателя можно понять по предисловию Новикова к третьему изданию «Живописца»: «... у нас только те книги третьими, четвёртыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям по незнанию их чужестранных языков нравятся». Декларативные апелляции к представителям дворянства, преобладающие у Сумарокова, у Новикова сменяются сатирическим бичеванием и прямым осмеянием. Сословную спесь он называет болезнью, которую можно излечить. Рецепт излечения г. Недоуму Новиков даёт следующий: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее». Для г. Злорада рецепт носит иной характер: «Чувствований истинного человечества 3 лота, любви к ближнему 2 золотника и соболезнования к несчастию рабов 3 золотника, положа вместе, истолочь и давать больному в тёплой воде, а потом всякий час давать ему нюхать спирт, делающийся из благоразумия. Если ж и сие не поможет, тогда дать больному принять волшебных капель от 30 до 40. Сии капли произведут то, что он сам несколько часов будет чувствовать рабское состояние, и после сего он, конечно, излечится».

В сатире А.Д. Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных» поднимается та же тема, что и в журнале Новикова - сословное неравенство. Евгений, молодой человек знатного происхождения, считает, что он как представить знатного рода априори имеет право на славу и почести, заслуги предков - и его заслуги, а признание трудов безродного народа его удручает - ведь они простолюдины. Так и у Новикова г. Безрассудов не считает крепостных за людей, они по его мнению созданы только лишь для того, чтобы служить знатным людям.

А.П. Сумароков в сатире «О благородстве» в отличие от Кантемира и Новикова меньше едкого высмеивания, это скорее обращение. Он пытается вразумить дворян, призывает к справедливости. Тематика сатиры перекликается с Новиковым и Кантемиром - речь идёт о сословном равенстве, о том, что честь и славу надо заслужить трудом, не важного, какого ты рода, крестьянин - тоже человек, и ничем не хуже дворянина.

В письмах крестьян к своему помещику и указе барина к крестьянам изображены произвол помещиков и бесчеловечные условия жизни крестьян. В «Челобитной Филатки» впервые в истории нашей литературы изображена правдивая картина крестьянской жизни. В письме к барину Филатка просит сжалиться над ним, взывает к его милости, но Григорий Сидорович издаёт указ, в котором велит сечь неплательщиков, наложить штраф и тому подобное. Григорий Сидорович - олицетворение жестокого, бесчеловечного помещика.

Жанровые формы сатиры Новикова очень своеобразны: новеллистическая беллетристика, краткие сообщения сатирических «ведомостей», диагнозы с рецептами пародийного лечебника, письма читателей, «документы», имитирующие стиль крестьянских прошений. Новиков мастерски стилизовал свою сатиру, например, пародийный лечебник был написан в духе народных юмористических сказок-небылиц - комбинации бессмыслицы, шуточная «опись приданного», травестированные формулы народного заговора. Макогоненко не исключает также, что в сочинениях Новикова использовался опыт немецкой нравоучительной сатиры XVIII в., для которой вопросы осмеяние сословного чванства и бессмысленной жестокости были такими же насущными и которая имела развитую систему приёмов иносказательного пародирования разных форм бытовой и документальной письменности.

Макогоненко настаивает на демократической сущности новиковской сатиры, утверждая, что использование традиций народного юмора придало ей гуманистические черты и весёлость, свойственные народной сатире.

V.Проблематика и художественное своеобразие «Отрывка из путешествия в ИТ» в журнале Н.И. Новикова «Живописец»

) проблема атрибуции «Отрывка»: Н.И. Новиков или А.Н. Радищев?

) антитеза как ведущий принцип композиции «Отрывка»;

) проблема художественного метода (вопрос об «эмпирическом реализме»);

) Спустя восемнадцать лет после публикации «Отрывка» в «Путешествии из Петербурга в Москву» радищевский путешественник так же встречается с крестьянами, однако ему не удаётся установить с ними контакт так легко, как это сделал барин из «Отрывка». Радищев особенно подчёркивал этот факт. Если подойти к вопросу авторства с этой стороны, считает Татаринцев, аргументы складываются не в пользу Радищева. Если в 1772 г. у него не возникло проблем с крестьянами, почему в 1790 г. у него возникли такие проблемы? Эту так называемую творческую эволюцию Татаринцев может объяснить лишь тем, что Радищев с годами всё дальше отходил от народа, но всё творчество писателя утверждает нам обратное. Возможен ещё такой вариант: в 1772 г. Радищев просто вообразил крестьян, а позже убедился, что был неправ. В любом случае это не объясняет, как Радищев мог «забыть» и ни разу не упомянуть своё первое произведение.

Сторонники авторства Радищева ссылаются на его сына - П.А. Радищева. Он никогда нигде не упоминал «Отрывка», не представлял его в цензурный комитет вместе с остальными произведениями отца для получения разрешения на печать, не указывал на него в первоначальном варианте биографии отца. Лишь пройдя редактирование и корректуру, биография дополнилась примечанием А.А. Корсунова, в котором «Отрывок» был прямо приписан Радищеву. Однако здесь же М.Н. Лонгинов скептически отнёсся к этой догадке и отметил её сомнительность. Корсунов был близко знаком с П.А. Радищевым, много беседовал с ним; Татаринцев полагает, что П.А. Радищев принял предположение Корсунова об авторстве отрывка. Однако узнав мнение Лонгинова, в окончательном варианте биографии П.А. Радищев «Отрывок» не упомянул. Ещё один никем не учитываемый факт: в письме А.И. Герцену П.А. Радищев упоминал две некие статьи, приписываемые А.Н. Радищеву, из этого Татаринцев делает вывод, что он лишь повторял чьи-то предположения.

Некоторые исследователи предполагали, что подпись И.Т. Расшифровывается как «Издатель Трутня», однако автор исследования о Новикове как издателе журналов А.И. Незеленов привёл несколько доводов, отрицающих эту версию. К тому же на момент издания «Отрывка» журнал «Трутень» уже два года как не издавался. Также Новиков упоминает о сокращениях, которые он произвёл в рассказе - если бы он был автором, ему бы ни к чему было это упоминать.

Татаринцев считает, что для окончательного решения вопроса об авторстве необходимо тщательно изучить в журналистику 1770 - 1780 г., проанализировать идейно-эстетически произведения этого времени. Если из числа возможных авторов будет исключён некий И.Т., все сотрудники и подписчики журналов, то авторство Новикова будет окончательно доказано.

) Проблематику произведения составляет мысль о крепостном праве как источнике зол. Цель - доказать виновность помещиков в нищете крестьян. Как пишет Татаринцев, автор считает, что это возможно только путём нелицеприятного, правдивого описания положения крепостных. Чтобы вызвать отклик у читателя, он вводит всё новые и новые картины, каждая из которых усиливает впечатление, но вместе с тем усиливается и впечатление искусственности обличения.

Идейная позиция автора «Отрывка» трактуется различными исследователями по-разному. Нельзя однозначно сказать, что одна точка зрения верна, а остальные - нет. Всё содержание произведения направленно на то чтобы доказать, что в бедности крестьян виноваты помещики. Причём виноваты они не в том, что не осознают несправедливости подобного общественного строя, не в том, что не хотят отказаться от своих прав на крепостных, а в том, что не заботятся о крестьянах и не проявляют человеколюбия. Помещик - то звено в цепи государственного механизма, от которого зависит благосостояние крестьян, а от положения крестьян зависит процветание всего государства.

Убедив читателя в виновности помещиков, автор предлагает вариант искупления этой вины, даёт пример гуманного отношения к крепостным. Весь рассказ утверждает мысль - есть злые, а есть добрые помещики. Положительный пример доброго, заботливого помещика уравновешивает критическую часть рассказа. Однако выступая с осуждением тирании, автор, видимо, понимал, что его критика не исправит тиранов, отсюда пессимистический тон его обращения к крестьянским детям, считает Татаринцев.

) Композиционно-художественное значение второй части «Отрывка» строится на противопоставлении жизни праздных господ и тружеников крестьян. Взаимоотношения крестьян деревни Разорённой и их помещика Григория Терентьевича включаются в более широкий контекст - противопоставление господствующего и крестьянского сословий. Противопоставляется также плохой, злой и глупый помещик и его антитеза - добрый, заботливый, человеколюбивый как сам повествователь.

4)По мнению А.Г. Татаринцева, в «Отрывке» отчетливо видна реалистическая тенденция изображения действительности и авторская приверженность к традиционным классицистическим приемам творчества. «Смешение разных стилевых стихий в творчестве одного и того же писателя - явление не только не случайное, но и вполне закономерное для данного периода развития литературы»

В «Отрывке» реализуется принцип правдивого изображения жизни, хотя Новиков назвал это сочинение сатирическим. Большая часть произведения - правдоподобное описание жизни крепостных, никаких заострений и преувеличений. Однако в то время писателю достаточно было сказать правду о том, к чему не принято было привлекать внимания, и его называли сатириком, а его произведение - сатирическим. Писатель открывал что-то неизвестное до этого читателю либо неправильно понимаемое, и в силу узкой сосредоточенности на конкретном явлении и стремлении привлечь к нему внимание читателя становился обличителем. По мнению Татаринцева, всё это мы и наблюдаем в «Отрывке».

Эпизод, в котором повествователь находит трёх брошенных грудных младенцев, «призван нести философскую правду о природе человека» и вместе с тем служит поводом для обвинительной тирады в адрес помещика. Далее следует сцена с падением барина без чувств, после чего ему ищут чистой воды и не находят таковой. Ситуация, по мнению Татаринцева, явно надуманная, и смысл её очевиден - это повод для обвинения в отсутствии заботы о здоровье крепостных. Следующий искусственный приём - реплики крестьянских детей: «...ай! ай! ай! берите все, что есть, только не бейте нас!», после чего следует очередной укор в сторону помещиков: «вы дожили до того несчастия, что подобные вам человеки боятся вас, как диких зверей». Весь рассказ построен на намерении укорить помещиков. Сосредоточив на этом внимание, автор не заботится о естественной сменяемости ситуаций. Каждая в отдельности деталь внешне правдоподобна, однако переходы, утверждает Татаринцев, явно искусственны. Автор не просто бытописал, а домысливал ситуации. Ему представлялось недостаточным то, что читатель сам уяснил бы из прочитанного, ему важно было сказать нечто сверх того, и это вылилось в серию микроситуаций без необходимой внутренней мотивировки. Татаринцев предполагает, что это произведение могло быть написано и без совершения путешествия в деревню Разорённую, поэтому автор и озабочен стремлением доказать истинность рассказа. Рассказ создавался на основе фактов, виденных автором не раз и не в одном месте, он объединяет их и подчиняет своему замыслу.

Автор описывает положение крепостных в помощью точных деталей быта, обстановки, подчёркивает характерные особенности в поведении и разговоре крестьян, стремясь детализацией доказать читателю правдивость своего повествования, но он ещё не отказался от классицистской манерой повествования. Ситуации сменяют друг друга без логической мотивировки, и общая картина выходит односторонней, так как фрагменты несут исключительно доказательную функцию в ущерб художественной, считает Татаринцев. В «Отрывке» нет «безотчетного акта творчества».

Охарактеризуйте формы и виды журнальной сатиры Н.И. Новикова: а) письмо читателя в редакцию; б) сатирический рецепт; в) сатирический словарь; г) сатирические объявления (ведомости, подряды); д) сатирические картины

а) Все письма читателя в редакцию имеют литературный характер и подчинены сатирическим целям - затрагивают аспекты общественной жизни или являются откликами на литературную полемику. В этот пункт входят материалы переписки, якобы попавшие в руки сотрудников журнала, которые также имеют литературный характер.

б) Сатирический рецепт оформляется с приёмами народной юмористики- комбинации бессмыслицы, шуточная «опись приданного», травестированные формулы народного заговора. Например: «Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее».

в) Новиков составляет сатирические словари, например «Опыт модного словаря щегольского наречия». Пользуясь лексикой и фразеологией щегольского наречия, автор воспроизводит социально-психологические характеры советской аристократии. Он раскрывает психологию, обычаи, нравственный облик «благородных невежд» в кратких словесных портретах, критикует скудность модного лексикона и засорение русского языка.

г) В сатирических объявлениях (ведомостях, подрядах) содержались известия, якобы поступившие из разных городов России, а также различные объявления (сообщения о продаже, о приезжающих, о подрядах). Новиков пародирует известные газетные объявления. Например: «Некоторому судье потребно самой чистой и свежей совести до несколька фунтов; желающие в поставке оной подрядиться, а у него купить старую его от челобитческого виноградного и хлебного нектара перегоревшую совесть, которая, как он уверяет, весьма способна ко отысканию желаемого всеми философского камня, могут явиться в собственном его доме».

д) Сатирические картины представляют из себя изображения порочных личностей - жестокий помещик, продажный чиновник и тому подобное.

Список используемой литературы

1.В.О. Ключевский «Исторические портреты», М., 1986

2.Г.П. Макогоненко «Новиков и русское Просвещение XVIII века», М., Л., 1951

3.Ю.В. Стенник «Русская сатира XVIII века», Л., 1985

.А.Г. Татаринцев «Идейно-эстетическая позиция автора «Отрывка» // Сб. XVIII век. Вып. 11. Л., 1976

.Г.А. Гуковский «Русская литература XVIII века»

.О.Б. Лебедева «История русской литературы XVIII века»

.П.Н. Берков «История русской журналистики XVIII века», М., 1952

.В.Ф. Шишов «Язык и стиль сатирических журналов Н.И. Новикова», М., 1969

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Екатерина II в 1769 году выпускает первый в России сатирический журнал — «Всякая всячина». Но сатира в нём была весьма необычна, сегодня такое мы бы назвали, скорее, анекдотом или шуткой. «Всякая всячина» придерживалась умеренно-моралистических взглядов и высмеивала не лица, а пороки. Политических тем журнал старался избегать, а если и касался их, то только тех, на которые давали добро представители власти.

В том же 1769 году Новиков стал издавать еженедельный сатирический журнал «Трутень». Наряду с «Трудолюбивой пчелой» Сумарокова это одно из первых изданий такого типа в России. В то время жизнь журналов была недолгой, в основном из-за того, что оппозиционные издания быстро закрывала недовольная ими власть, а на официозы быстро падал спрос. Однако Новиков всё же решается вступить в полемику с Екатериной II, во многом потому, что, будучи либералом, он был решительно недоволен крепостничеством. Об этом говорит уже само название и эпиграф к первому году журнала («Они работают, а вы их труд ядите»). Трутень — это бездельник, существующий за счет чужого труда. Название относилось не к журналистам издания, а к его оппонентам.

Григорий Васильевич Козицкий — издатель «Всякой всячины»

Запоминающуюся картину, на которой дворянин мучает и обирает своих крепостных, Новиков нарисовал в «Рецепте для г. Безрассуда». Диагноз: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне». А рецепт от этой болезни весьма необычен: Безрассуд должен каждый день по два раза рассматривать господские и крестьянские кости до тех пор, пока не найдет различие между господином и крестьянином.

Помимо статей, направленных против произвола помещиков, Новиков осуждает и политику «мнимого» просвещения, когда многих юношей, по характеру напоминающих Митрофанушку из «Недоросля», по принуждению отправляют учиться за границу, откуда они возвращаются еще более глупыми. Например, вот одна из заметок в журнале «Трутень»: «Молодого Российского поросенка, который ездил по чужим землям для просвещения своего разума и который, объездив с пользою, возвратился уже совершенною свиньею, желающие смотреть могут его видеть безденежно по многим улицам сего города».

Слева направо: Василий Иванович Майков, Александр Петрович Сумароков, Денис Иванович Фонвизин. Все они публиковались в «Трутне»

Конечно, между «Трутнем» и «Всякой всячиной» не могло не возникнуть литературной борьбы, которая впоследствии перешла в борьбу политическую. Журнал Новикова был своеобразной оппозицией, беззастенчиво нападавшей на орган пропаганды правительства. Но и Екатерина II не отказывалась от нападений на своего врага.

Как мы уже говорили, императрица рисовала сатиру на пороки. Веселые, безобидные, «улыбательные» шутки — вот то, на чем строилась политика издания. Новиков же считал, что главная задача сатиры — издевкой править нравы. «Трутень», в отличие от «Всякой всячины», использовал сатиру на лица и гневно критиковал крепостнический режим и конкретных представителей эпохи, в том числе и саму Екатерину II.

Императрица, конечно, ужаснулась такому свободомыслию и в ответ в одном из номеров «Всякой всячины» опубликовала вот что: «1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того 4) Просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения…

…P.S. Я хочу завтра предложить пятое, правило, именно, чтобы впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить».

Последние, пятое и шестое, правила можно назвать правительственной угрозой против самого Новикова и намеком на то, что если «Трутень» и впредь будет продолжать писать материалы в привычной ему форме, то последствия будут неблагоприятными.

То есть, по мнению Екатерины II, крепостничество, произвол помещиков, голод крестьян — это «слабости», а не «пороки», и ни в коем случае нельзя их осуждать — лучше «хранить человеколюбие». Новиков яростно высказался насчет этого в «Трутне»: «…Госпожа Всякая Всячина на нас прогневалась и наши нравоучительные рассуждения называет ругательствами… «Всякая Всячина» так похвалами избалована, что теперь и то почитает за преступление, если кто ее не похвалит».

Это был пик полемики Екатерины II и Новикова. Правительственное издание и дальше называло злонравия лишь слабостями и призывало хвалить добродетели, а Новиков как настоящий оппозиционер-либерал настаивал на гневном обличении пороков.

Однако в какой-то момент терпение Екатерины, видимо, лопнуло. «Трутень» не раз оказывался на грани закрытия, но был сохранен еще на год, во многом благодаря частичным уступкам Новикова (например, в журнале часто появлялись статьи несатирические и не столь гневные, как раньше). Да и у «Всякой всячины» тиражи падали. Кстати, в 1770 году он даже назывался уже по-другому — «Барышек всякой всячины», то есть остаток. В том же 1770 году он и закрылся, как и издание Новикова.

Так кто же победил в этой политической борьбе? У «Трутня» тиражи лишь росли, в то время как у «Всякой всячины» с её «улыбательной сатирой» падали. Уже вскоре Новиков смог открыть новые достойные издания — «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек». Екатерина II, по некоторым данным, была причастна к выходу издания «Собеседник любителей российского слова» (издавался в 1783—1784 гг. Академией наук по инициативе и при ближайшем участии императрицы), но это была лишь попытка возродить официальную сатиру. Выводы напрашиваются сами собой.

“Всякая всячина” (1769 –1770). И именно императрица стала первой издавать еженедельный сатирический журнал “Всякая всячина” – “в улыбчивом духе”. Он создавался по типу английского журнала “Зритель”, читателем которого была молодая Екатерина. Императрица была не только идейным вдохновителем, но и автором, и активным участником издания, которое выходило под ее общей редакцией. Фактически редактировал его секретарь императрицы Г.Козицкий. Он готовил к печати и произведения самой Екатерины II, которые она обычно писала на плохом русском языке. “Всякая всячина” объявила себя “бабушкой” русских журналов, призванной воспитывать не только читателей, но и учить журналистов тому, что можно критиковать, а какие темы трогать нельзя. В журнале придерживались точки зрения, что высмеивать надо пороки и человеческие слабости, а не его носителя. Поэтому сатира в журнале была безличная, сатира “вообще”, общее морализирование. На страницах “Всякой всячины” не затрагивались серьезные социальные и политические проблемы. И вообще журналистам рекомендовалось не касаться недостатков русской жизни. Например, критике подвергалось то, что некоторые молодые девушки “чулков не вытягивают” и когда садятся, положив ногу на ногу, то это видно и некрасиво. Многие суждения выдавались в виде притчи. Например, о мужике (народе), которому задумали шить новый кафтан (дать Новое уложение – законы), но пришли мальчики, которые “умели грамоте, но были дерзки и нахальны” и только мешали, выкрикивая свои требования. То есть критика направлена против “мальчиков”, “добровольных народных заступников”, а не правительства. Впервые на страницах этого издания вспомнили о крестьянах. Но смысл статей сводился к призыву: “О боже! Всели человеколюбие в сердца людей твоих!”. Журнал говорил лишь о частном милосердии отдельных людей. Ряд издателей, в частности, Новиков, сочли эту позицию недопустимой, ибо страдания крестьян от самоуправства и всевластия помещиков порой были ужасающими. И он вел непримиримую полемику с журналом, издаваемым Екатериной II. Некоторые авторы считают, что императрица замышляла свой журнал как политический. Она во многих статьях, помещенных в нем, разъясняла свою политику, свой взгляд на неурядицы в стране, проповедовала теорию социального равновесия (каждый должен довольствоваться своим положением). Поэтому, несмотря на сатирическую форму, журнал преследовал вполне серьезные цели. Главное место в журнале занимают статьи самой Екатерины, остальные служат разъяснением и дополнением. В создании журнала участвовали многие известные литераторы – А.В.Храповицкий, граф А.П.Шувалов, И.П.Елагин, А.П.Сумароков, Д.И.Фонвизин и другие. Многие выступали под псевдонимами. Первый номер журнала распространялся бесплатно, последующие – продавались. Это было написано в титульном листе первого номера: “Сим листком бью челом; а следующия впредь изволь покупать”. Публикации журнала вызывали живой отклик у просвещенной публики, и не всегда желаемый. Многие его выступления стали отправной точкой разгоравшихся дискуссий, в том числе и в частных журналах Н.И.Новикова, например, в “Трутне”. За первый год было выпущено 52 номера “Всякой всячины”. Тираж колебался от 500 до 1500 экземпляров. В последнем номере 1869 г. было объявлено об издании приложения к нему – “издания “Барышек Всякия всячины”, куда должны были войти “излишки материалов, подготовленных для основного издания”, “Барышек” вышел в 1770 году 18 раз. В основном в нем печатали переводы из античных, преимущественно латинских авторов.

Опыт императрицы вызвал к жизни целый ряд аналогичных изданий - сель сатирических частных журналов.

Вопрос 25. «И то и се» М.Д. Чулкова. Полемический характер названия журнала. Авторский состав. Полемика Чулкова и Екатерины II . Журнальные войны с Н.И. Новиковым и Ф.А. Эминым. Фольклорные темы в журнале Чулкова.

Первым откликнувшимся на призыв «Всякой всячины» был М.Д.Чулков - писатель, выходец из разночинной среды, начавший с середины января 1769 г. издавать журнал «И то и сио». Журнал выходил еженедельными листами в течение года вплоть до декабря (всего вышло 52 листа). Будучи единоличным издателем, Чулков выступал и основным вкладчиком журнала.

Своей популярности как писателя Чулков был обязан нашумевшему сборнику в трех частях «Пересмешник, или Словенские сказки» (1766-1767), а также роману «Пригожая повариха» (1770). Изданием журнала «И то и сио» Чулков дебютировал в большой литературе.

Название журнала было явно подсказано примером «Всякой всячины» , хотя одновременно в нем заключался и намек на социальную ориентированность журнала - симпатии издателя в пользу невзыскательного читателя. С первых же листов издатель-автор подчеркивал свою принадлежность к демократической, малоимущей части читательской массы, отказываясь от претензий потворствовать вкусам социальных верхов и обслуживать высокообразованные слои читательской публики: «Г. Читатель, не ожидай ты от меня высоких и важных замыслов; ибо я и сам человек неважный, и когда правду тебе сказать, не утруждая совести, то состоянием моим похожу на самое сокращенное животное. Я предпринял увеселять тебя и шутить перед тобою столько, сколько силы мои позволят, единственно для той причины, чтоб заслужить твою благосклонность».

Это заискивание редактора перед читателем полностью согласуется с отказом от наставлений, каких-либо обличений общественных пороков, критики власти. Подчеркнутая установка на балагурство и развлекательность определяет лицо журнала. Соответственно и сатирический аспект содержания явно снижен. Состав журнала компонуется из весьма разнородных материалов, подавляющее большинство которых призвано развлечь читателя. Это бытовая новелла, анекдоты, сказки, пословицы. Значительная часть подобного материала просто перекочевала из знаменитого «Письмовника» Н.Г. Курганова. Обильно представлены в журнале стихотворные жанры: басни, элегии, эпиграммы, сатирические эпитафии, даже шутливые поэмы. Использует Чулков и жанр сатирических пародийных ведомостей, а также восходящий к античности жанр разговора в Царстве мертвых. Довольно разнообразно в журнале «И то и сио» представлен раздел словарей. Это прежде всего, по-видимому переводной, сатирический толковый словарь, продолжавший этот опыт словарь иностранных слов, своеобразные образцы мифологических словарей античных и древнеславянских божеств (Перун, Редегаст и др.). Если вспомнить, что перу Чулкова принадлежал довольно популярный в XVIII в. «Словарь русских суеверий», то материалы по древнеславянской мифологии, опубликованные в журнале, можно рассматривать как подготовительную часть его многолетних собирательских трудов в этой области.

Еще одна рубрика материалов, во множестве представленных на страницах журнала, - это описания народных обычаев, обрядов, суеверий (свадьбы, крестины, гадания, святочные игры). Такие описания сопровождаются обильным цитированием народных подблюдных песен, приговоров, пословиц, зачастую выступающих тематической основой материалов, например: «Бережливого коня и зверь в поле не берет», «Не родись не хорош не пригож, а родися щастлив», «Каков де Сава, такова ему и слава».

Связующим стержнем, формирующим структуру журнала и объединяющим весь этот разнородный материал, выступает фигура автора - издателя - рассказчика, балагура и шутника. Речь его буквально пересыпана прибаутками и народными пословицами с поговорками. Именно здесь вырабатывается повествовательная манера, которая будет свойственна стилю романа М. Д. Чулкова «Пригожая повариха».

Но при всем политическом индифферентизме и непритязательности позиции издателя «И то и сио» не могло избежать участия в полемике, развернувшейся между журналами. Помимо издателя в журнале сотрудничали известные авторы - А.П. Сумароков , М.В. Попов, С.С. Башилов, Н.Н. Булич. Их участие несомненно отражалось на содержании журнала. Так, в одном из февральских номеров появилась статья Сумарокова «Противуречие г. Примечаеву», резко критическая по отношению к материалу, ранее опубликованному в №11 «Всякой всячины» . Речь в нем шла о причинах испорченности российских нравов, и господин Примечаев обвинял в этом татар, на что Сумароков резко возразил. Чулков опубликовал заметку Сумарокова в своем журнале, вступив в косвенную полемику с изданием императрицы. Не ограничиваясь этим, в одном из следующих февральских номеров он помещает письмо за подписью Елисея Пряникова, выражавшее полную солидарность с позицией Сумарокова.

Своеобразным откликом, естественно завуалированным, на претензии «Всякой всячины» поучать общество можно считать помещенный в одном из июньских номеров материал «Рассказ издателя о перешивке его кафтана». Иносказательный подтекст этого шутливого рассказа о злоключениях его автора раскрывается по-своему в контексте екатерининской «Сказки о мужичке», которому так и не сшили кафтан. Были и еще материалы на страницах «И то и сио», вызывавшие неудовольствие «Всякой всячины». Впрочем, Чулков нередко нападал и на другие журналы, в частности, на журнал «Поденщина», невыдержанность формы которого была едко высмеяна в «Письме», опубликованном в двух мартовских номерах. Нападал Чулков и на журнал «Приятное с полезным», и на издателя «Адской почты» Ф.А. Эмина, своего главного литературного противника. Но особенно доставалось «Трутню»: позицию издателя этого журнала Чулков резко не принимал. В одном из июльских номеров он публикует якобы посланное в его журнал письмо (не исключено, что заказанное издателем), в котором содержалась оценка наиболее популярных изданий 1769 г. - «Всякой всячины», «Трутня», «Адской почты» и, конечно, самого «И то и сио». Вот какая в письме давалась характеристика «Трутню»: «Потом попалось мне в руки сочинение Г. "Трутня". Сей человек показался мне, что он объявил себя неприятелем всего рода человеческого. Тут кроме язвительных браней и ругательства я не нашел ничего доброго... тут грубость и злонравие в наивысшем блистали совершенстве; его ведомости соплетены были из ругательства и поношения ближним, и если бы ему верить, то бы надлежало возыметь совершенное от всех людей отвращение...» Данное письмо издатель сопроводил язвительным стихотворением «Аз не без глаз», содержавшим едкие намеки на Новикова и Эмина, сопровождавшиеся рефреном «Дурак». Это было, пожалуй, единственное остросатирическое сочинение, заключавшее в себе литературную полемику, на страницах «И то и сио». Новикову пришлось в «Трутне» ответить на этот выпад не менее язвительным стихотворением «Загадка».

Таким образом, несмотря на известные попытки в период своего журнального самоутверждения выступать с относительно независимых по отношению к «Всякой всячине» позиций, по мере обострения полемики, в наиболее принципиальных вопросах «И то и сио» оказывался в одном лагере с журналом императрицы. Так намечается размежевание полюсов литературных сил в стане журналистики, решающее слово при котором оставалось за идеологической позицией издателя. Политический индифферентизм Чулкова , его подчеркнутый отказ брать на себя роль обличителя социальных пороков и отказ от критики правительства делали его журнал «И то и сио» объективно союзником «Всякой всячины».

"Всякая Всячина" - первый русский сатирический журнал, выходивший в СПб., в 1769 г., еженедельно по пятницам, полулистами.

Горечь и разочарование Екатерины в деятельности Уложенной комиссии проявились весьма необычно. В январе 1769 г., то есть всего через месяц после роспуска комиссии, в свет вышел первый номер сатирического журнала «Всякая всячина», редактором которого был статс-секретарь императрицы Г.В. Козицкий, в свое время помогавший ей в работе над «Наказом». При этом все понимали, что в действительности редактором и издателем журнала была сама Екатерина. Ей нужно было высказать свою точку зрения на происшедшее и заручиться поддержкой общества. Поэтому уже в первом номере журнала было сказано о поощрении аналогичных изданий и был сделан намек на необходимость обсуждения назревших проблем. Показательно, однако, что вопрос об открытом обсуждении политических проблем даже не возникал – подобное для русского общества того времени было совершенно неприемлемо. Высказать свое мнение можно было лишь в форме иносказательной. Именно так поступила и сама Екатерина. Во «Всякой всячине» она опубликовала несколько своих сочинений, в которых ясно показала свой взгляд на причины неудачи Уложенной комиссии. Так, например, в ее «Сказке о мужичке» рассказывается о том, как портные (депутаты) шили мужичку (народу) новый кафтан (уложение). И хотя у них был даже образец такого кафтана («Наказ»), дело им не давалось. Тут «вошли четыре мальчика, коих хозяин недавно взял с улицы, где они с голода и холода помирали» (Лифляндия, Эстляндия, Украина и Смоленская губерния), которые, хоть и были грамотны, помогать портным не пожелали, а, напротив, стали требовать, чтоб им отдали те кафтаны, которые они носили в детстве (старинные привилегии). В итоге мужичок так и остался без кафтана. В другом сочинении – «Дядюшка мой человек разумный есть» – рассказывалось о человеке, никак не могущем привести в порядок свое хозяйство из-за того, что его домашние пекутся только о своих личных выгодах. «Вообще все заражено двумя пороками, – писала императрица, – первый – корысть, другий – дух властвования. Наравне быть не умеют, и от того уже родиться может зависть, ненависть, злость, угнетение, когда есть возможность, несправедливости всякие, насильствие и, наконец, мучительства». Призыв «Всякой всячины» был услышан, и уже в том же 1769 г. в России издавалось восемь сатирических ежемесячников. Однако надежды Екатерины на широкое обсуждение политических проблем и тут не оправдались, и вместо этого она была втянута Н.И. Новиковым, начавшим издавать журнал «Трутень», в полемику о характере сатиры, направленности ее против абстрактных пороков или их конкретных носителей. На страницах своих журналов оппоненты обменивались весьма язвительными замечаниями в адрес друг друга, благо все публикации печатались без подписи автора и по-прежнему носили иносказательный характер. Но Екатерине это вскоре надоело, ведь она затеяла издание журнала вовсе не для упражнения в остроумии. В 1770–1771 гг. она занялась писанием комедий.

"Всякая Всячина" - первый русский сатирический журнал, выходивший в СПб., в 1769 г., еженедельно по пятницам, полулистами.

Горечь и разочарование Екатерины в деятельности Уложенной комиссии проявились весьма необычно. В январе 1769 г., то есть всего через месяц после роспуска комиссии, в свет вышел первый номер сатирического журнала «Всякая всячина», редактором которого был статс-секретарь императрицы Г.В. Козицкий, в свое время помогавший ей в работе над «Наказом». При этом все понимали, что в действительности редактором и издателем журнала была сама Екатерина. Ей нужно было высказать свою точку зрения на происшедшее и заручиться поддержкой общества. Поэтому уже в первом номере журнала было сказано о поощрении аналогичных изданий и был сделан намек на необходимость обсуждения назревших проблем. Показательно, однако, что вопрос об открытом обсуждении политических проблем даже не возникал – подобное для русского общества того времени было совершенно неприемлемо. Высказать свое мнение можно было лишь в форме иносказательной.

Именно так поступила и сама Екатерина. Во «Всякой всячине» она опубликовала несколько своих сочинений, в которых ясно показала свой взгляд на причины неудачи Уложенной комиссии. Так, например, в ее «Сказке о мужичке» рассказывается о том, как портные (депутаты) шили мужичку (народу) новый кафтан (уложение). И хотя у них был даже образец такого кафтана («Наказ»), дело им не давалось. Тут «вошли четыре мальчика, коих хозяин недавно взял с улицы, где они с голода и холода помирали» (Лифляндия, Эстляндия, Украина и Смоленская губерния), которые, хоть и были грамотны, помогать портным не пожелали, а, напротив, стали требовать, чтоб им отдали те кафтаны, которые они носили в детстве (старинные привилегии). В итоге мужичок так и остался без кафтана.

В другом сочинении – «Дядюшка мой человек разумный есть» – рассказывалось о человеке, никак не могущем привести в порядок свое хозяйство из-за того, что его домашние пекутся только о своих личных выгодах. «Вообще все заражено двумя пороками, – писала императрица, – первый – корысть, другий – дух властвования. Наравне быть не умеют, и от того уже родиться может зависть, ненависть, злость, угнетение, когда есть возможность, несправедливости всякие, насильствие и, наконец, мучительства».

Призыв «Всякой всячины» был услышан, и уже в том же 1769 г. в России издавалось восемь сатирических ежемесячников. Однако надежды Екатерины на широкое обсуждение политических проблем и тут не оправдались, и вместо этого она была втянута Н.И. Новиковым, начавшим издавать журнал «Трутень», в полемику о характере сатиры, направленности ее против абстрактных пороков или их конкретных носителей. На страницах своих журналов оппоненты обменивались весьма язвительными замечаниями в адрес друг друга, благо все публикации печатались без подписи автора и по-прежнему носили иносказательный характер. Но Екатерине это вскоре надоело, ведь она затеяла издание журнала вовсе не для упражнения в остроумии. В 1770–1771 гг. она занялась писанием комедий.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Журнал "Всякая Всячина" 1769-1770гг." Журнал Всякая Всячина бесплатно и без регистрации в формате pdf, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.