Роман известного мастера сатиры Салтыкова-Щедрина « » стал наглядной картиной жизни общества при самодержавном строе в царской России. Несмотря на приемы сатирического изображения – гротеск, метафору, аллегорию, фантастические элементы, гиперболу - читатели ярко увидели реальность того времени.

Действия романа происходят в городе Глупове. Это место вы не найдете на карте, так как оно является вымыслом автора. Здесь живут глуповцы и их градоначальники. Начальники отображают разные пороки настоящих управленцев. В романе рассказывается о них в отдельных главах, а также есть их общая опись. Этот термин вводится не случайно, а для того чтобы подчеркнуть неодушевленность и ограниченность образов городских начальников. Они, в сущности, являются простыми марионетками своих алчных побуждений – наживы и славы.

Салтыков-Щедрин в начале своего романа заверяет читателей, что данное произведение является найденной им рукописью. То есть, оно достоверно отображает уклад жизни города с названием Глупов. Таким приемом автор еще раз уточняет свою идею – под маской вымышленного города отобразить жизнь современной ему России. А именно – указать на пороки общественного строя при самодержавии. Новаторским было то, что писатель осмеивает не только лишь власть, но и серую массу жителей, терпящую насилие.

Образы персонажей автор формировал, используя сатирические приемы – гиперболу, аллегорию, элементы фантастики. В целом вышли яркие гротескные портреты. В каждом герое была некая странная особенность, которая удивляла, ужасала или просто вызывала смех. Однако в ней обязательно был заложен важный символический смысл. Так, к примеру, градоначальник с органчиком вместо головы олицетворял собой ограниченность и бездушность самодержавной системы.

Ярче всех изображен последний градоначальник – . В нем угадывается реальная историческая личность – реформатор Аракчеев. Поэтому в этом образе больше мистических приемов, чем комических. Таким образом мы понимаем, что данным персонажем автор обобщает все пороки самодержавия. А здесь уже нет места комизму. Создавая портрет Угрюм-Бурчеева автор не жалел самых острых приемов сатиры. Он прямолинеен на столько, что желал, дабы все жители постоянно маршировали вдоль прямых линий. И вообще весь Глупов должен был стать похожим на «идеальную» казарму. Угрюм-Бурчеев учитывал только свои желания, не считаясь с народом. Поэтому его правление заканчивается трагично – он исчезает под действием неведомой стихии. По этой стихией угадывается сила народа.

Используемая в некоторых частях романа форма летописи позволяет автору усилить комичность. Канцелярская речь, переплетенная с просторечьем, поговорками и пословицами, вызывает недоумение и смех.

Салтыков-Щедрин отлично владел «эзоповым языком». Свой роман он назвал летописью, а себя нарек простым издателем. Используя такой способ, автор смог обезопасить себя от цензуры и мести вышестоящих лиц того времени. Поэтому он смело описывал события действительности и намекал на исторических личностей, ведь все это происходило в вымышленном городе Глупове. А что можно предъявить вымыслу писателя? Хотя понятливые читатели легко угадывали подтекст иронического романа.

Опись событий в Глупове прекратилась с исчезновением последнего градоначальника Угрюм-Бурчеева. На нем будто бы история прекратила течение свое. Но прекратила ли вовсе или просто потекла в своем природном русле? Салтыков-Щедрин верил в крушение «глуповского строя» в реальности.

Сатира и юмор

Пейзаж в художественном произведении

Пейзаж - (фр. pays - страна, местность) - изображение картин природы в художественном произведении.

Эпизод

Эпизод - часть художественного произведения (эпического или драматического), имеющая относительно самостоятельное значение; замкнутые в пространстве и во времени художественные картины.

«Вечер в салоне Шерер. Петербург. Июль. 1805 год» (анализ эпизода романа Л. Н. Толстого «Война и мир»)

Действие романа Л. Н. Толстого «Война и мир» на­чинается в июле 1805 года в салоне Анны Павловны Шерер. Эта сцена знакомит нас с представителями придворной аристократии: княгиней Елизаветой Болконской, князем Василием Курагиным, его деть­ми - бездушной красавицей Элен, любимцем жен­щин, «беспокойным дураком» Анатолем и «спокой­ным дураком» Ипполитом, хозяйкой вечера - Анной Павловной. В изображении многих героев, присутст­вующих на этом вечере, автор использует прием «сры­вания всех и всяческих масок». Автор показывает, насколько все фальшиво в этих героях, неискренне - в этом и проявляется отрицательное к ним отноше­ние. Все, что делают или говорят в свете, - не от чис­того сердца, а продиктовано необходимостью соблю­дать приличия. Например, Анна Павловна, «несмот­ря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.

Быть энтузиасткой сделалось ее общественным по­ложением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, играв­шая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избало­ванных детей, постоянное сознание своего милого не­достатка, от которого она не хочет, не может и не на­ходит нужным исправляться».

Л. Н. Толстой отрицает нормы жизни высшего све­та. За его внешней благопристойностью, светским тактом, изяществом скрываются пустота, эгоизм, ко­рыстолюбие. Например, в фразе князя Василия: «Прежде всего, скажите, как ваше здоровье, милый друг? Успокойте меня», - из-за тона участия и при­личия сквозит равнодушие и даже насмешка.

При описании приема автор использует детали, оценочные эпитеты, сравнения в описании героев, го­ворящие о фальши этого общества. Например, лицо хозяйки вечера каждый раз, когда она упоминала об императрице в разговоре, принимало «глубокое и ис­креннее выражение преданности и уважения, соеди­ненное с грустью». Князь Василий, говоря о родных детях, улыбается «более неестественно и одушевлен­но, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выка­зывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное». «Все гости совер­шали обряд приветствования никому не известной, никому не интересной и не нужной тетушки». Княж­на Элен, «когда рассказ производил впечатление, ог­лядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке».

«...В нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что-то сверхъестественно-утонченное». Хозяйка са­лона сравнивается автором с хозяином прядильной фабрики, который, «посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход...»

Еще одна важная черта, характеризующая собрав­шуюся знать в салоне, - французский язык как нор­ма. Л. Н. Толстой подчеркивает незнание героями родного языка, отрыв от народа. Использование то русского, то французского языков - еще одно средст­во, показывающее, как автор относится к происходя­щему. Как правило, французский (а иногда и немецкий) врывается в повествование там, где описывается ложь и зло.

Среди всех гостей выделяются два человека: Пьер Безухов и Андрей Болконский. Пьера, только что приехавшего из-за границы и впервые присутствовав­шего на таком приеме, отличал от остальных «умный и вместе робкий, наблюдательный и естественный взгляд». Анна Павловна «приветствовала его покло­ном, относящимся к людям самой низшей иерархии», и в течение всего вечера испытывала страх и беспо­койство, как бы он чего не сделал такого, что не укла­дывалось в заведенный ею порядок. Но, несмотря на все старания Анны Павловны, Пьеру все же «уда­лось» нарушить заведенный этикет своими высказы­ваниями о казни герцога Энгиенского, о Бонапарте В салоне история о заговоре герцога Энгиенского пре­вратилась в милый светский анекдот. А Пьер, произ­нося слова в защиту Наполеона, выказывает свою прогрессивную настроенность. И только князь Анд­реи поддерживает его, в то время как остальные реак­ционно относятся к идеям революции.

Удивительным является то, что искренние сужде­ния Пьера воспринимаются как невежливая выход­ка, а глупый анекдот, который Ипполит Курагин три­жды начинает рассказывать, - как светская любез­ность.

Князя Андрея выделяет из толпы присутствующих «усталый, скучающий взгляд». Он не является чу­жим в этом обществе, с гостями держится на равных, его уважают и боятся. А «все бывшие в гостиной... уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно ».

Искренние чувства изображаются автором лишь в сцене встречи этих героев: «Пьер, не спускавший с него (Андрея) радостных, дружелюбных глаз, подо­шел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожидан­но-доброй и приятной улыбкой».

Изображая высшее общество, Л. Н. Толстой пока­зывает его неоднородность, наличие в нем людей, ко­торым претит такая жизнь. Отрицая нормы жизни высшего света, автор путь положительных героев ро­мана начинает с отрицания ими пустоты и фальши светской жизни.

Сатира и юмор

Осмеяние социальных явлений, которые представляются автору порочными.

Осмеяние частных недостатков жизненного явления, отдельного человека.

Сатирические приемы в художественном произведении

Творчество великого русского сатирика М. Е. Салтыкова-Щедрина - явление знаменательное, порожденное особыми историческими условиями в России 50--80-х годов XIX века.

Писатель, революционный демократ, Щедрин - яркий представитель социологического течения в русском реализме и вместе с тем глубокий психолог, по характеру своего творческого метода отличный от современных ему великих писателей-психологов. В 80-е годы создается книга сказок, так как с помощью сказок легче было донести до народа революционные идеи, раскрыть классовую борьбу в России второй половины XIX века, в эпоху становления буржуазного строя. В этом писателю помогает эзопов язык, с помощью которого он маскирует свои подлинные Намерения и чувства, а также своих героев, чтобы не привлекать внимание цензуры. В раннем творчестве Салтыкова-Щедрина встречаются сказочные образы «зоологического уподобления». В «Губернских очерках», например, действуют - осетры и пискари; у губернских аристократов проявляются свойства то коршуна, то щуки зубастой, а в выражении лиц угадывается, «что она останется без возражений». Поэтому писатель исследует в сказках типы общественного поведения, проявленные временем.

Он высмеивает всякого рода приспособления, упования, несбыточные надежды, продиктованные инстинктом самосохранения или наивностью. Ни самоотверженность зайца, сидящего под кустом по «волчьей резолюции», ни мудрость пискаря, забившегося в нору, не спасают от гибели. Уж на что лучше, кажется, приспособилась к политике «ежовых рукавиц» вяленая вобла.

«Теперь у меня ни лишних мыслей, ни лишних чувств, ни лишней совести - ничего такого не будет», - радовалась она. Но по логике времени, «смутного, неверного и жестокого», и вобла была «слопана», так как «из торжествующей превратилась в заподозренную, из благонамеренной - в либералку». Особенно беспощадно высмеял Щедрин либералов. В письмах этого времени писатель нередко уподоблял либерала животному. «...Хоть бы одна либеральная свинья выразила сочувствие! » - писал он по поводу закрытия «Отечественных записок». «Нет животного более трусливого, чем русский либерал».

И в художественном мире сказок действительно не нашлось животного, равного по подлости либералу. Щедрину было важно назвать ненавистное ему общественное явление собственным языком и заклеймить его на все времена («либерал»). Писатель по-разному относился к своим сказочным персонажам. Смех его, и гневный и горький, неотделим от понимания страданий человека, обреченного «уставиться лбом в стену и в этом положении замереть». Но при всей симпатии, например, к карасю-идеалисту и его идеям Щедрин трезво смотрел на жизнь.

Судьбой своих сказочных персонажей>он показал, что отказ от борьбы за право на жизнь, любая уступка, примирение с реакцией равносильны духовной и физической гибели человеческого рода. Доходчиво и художественно убедительно он внушал читателю, что самодержавие, как богатырь, рожденный от Бабы-Яги, прогнило изнутри и ждать от него помощи или защиты бессмысленно («Богатырь»). Тем более что деятельность царских администраторов неизменно сводится к «злодеяниям». «Злодеяния» могут быть «срамными», «блестящими», «натуральными», но они остаются «злодеяниями» и обусловлены не личными качествами «топтыгиных», а принципом самодержавной власти, враждебной народу, гибельной для духовного и нравственного развития нации в целом («Медведь на воеводстве»). Пусть волк и отпустил однажды ягненка, пусть какая-то барыня пожертвовала погорельцам «ломти хлеба», а орел «простил мышь».

Но «с чего же, однако, орел «простил» мышь? Бежала она по своему делу через дорогу, а он увидел, налетел, скомкал и... простил! Почему он «простил» мышь, а не мышь «простила» его?» - прямо ставит вопрос сатирик. Таков уж «исстари заведенный» порядок, при котором «волки с зайцев шкуру дерут, а коршуны и совы ворон ощипывают», медведи разоряют мужиков, а «мздоимцы» их грабят («Игрушечного дела людишки»), пустоплясы пустословят, а коняги в поте лица работают («Коняга»); Иван Богатый и в будни ест щи «с убоиной», а Иван Бедный и в праздники - «с пустом» («Соседи»). Ни подправить, ни смягчить этот порядок нельзя, как нельзя изменить хищную природу щуки или волка.

Щука, не желая того, «проглотила карася». И волк не по своей воле «так жесток, а потому, что комплекция у него каверзная: ничего он, кроме мясного, есть не может.

А чтобы достать мясную пищу, он не может иначе поступать, как живое существо жизни лишить. Одним словом, обязывается учинить злодейство, разбой». Хищники подлежат уничтожению, иного выхода сказки Щедрина просто не предполагают. Олицетворением бескрылой и пошлой обывательщины стал щедринский премудрый пискарь - герой одноименной сказки. Смыслом жизни этого «просвещенного, умеренно-либерального» труса было самосохранение, уход от борьбы.

Поэтому пискарь прожил до глубокой старости невредимым. Но какая это была паскудная жизнь! Она вся состояла из непрерывного дрожания за свою шкуру. Он жил и дрожал - только и всего.

Эта сказка, написанная в годы политической реакции в России, без промаха била по либералам, пресмыкавшимся перед правительством из-за собственной шкуры, по обывателям, прятавшимся в своих норах от общественной борьбы. На многие годы запали в душу мыслящих людей России страстные слова великого демократа: «Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пискари могут считаться - достойны-. ми гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет, это не граждане, а по меньшей мере бесполезные пискари». Фантастика щедринских сказок реальна, несет в себе обобщенное политическое содержание.

Орлы «хищны, плотоядны...». Живут «в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают» - так говорится в сказке об орле-меценате.

И это сразу рисует типические обстоятельства жизни царственного орла и дает понять, что речь идет совсем иге о птицах. И далее, сочетая обстановку птичьего мира с делами отнюдь не птичьими, Щедрин достигает комического эффекта и едкой иронии.

Для сатирического фельетона характерна деформация факта. Факт сознательно деформируется фельетонистом для того, чтобы выявить комическое. При этом факт представляется не во всем своем многообразии, а только в свете той проблемы, которая интересует фельетониста.

Деформация факта в сатирическом фельетоне происходит в формах сатирического заострения, на основе которого и происходит создание сатирического образа. В основе фельетонного образа - стержень, доминанта, вокруг которого группируются отдельные черты. Важно, чтобы эта доминирующая черта позволила воссоздать узнаваемый социальный тип. В этом случае происходит сатирическая типизация. В сатирическом фельетоне выявляется типическое несоответствие какого-либо социального явления посредством создания комического образа.

Основными средствами сатирической деформации, или сатирического заострения, являются гротеск, гипербола, пародирования и литота. Фантастическое преувеличение (гротеск), резкое преувеличение (гипербола), пародирование (утрированное подражание), резкое преуменьшение (литота) дают возможность выделить факт в череде подобных, подчеркнуть его сущность.

Сатирическое заострение - это одна из форм условности в художественно-публицистических жанрах. Однако, как и во всех остальных художественно-публицистических жанрах, в фельетоне допустим только тот вымысел, который не искажает сути факта. Поэтому гипербола возможна и в документальных, публицистических фельетонах, но только в пределах адекватности сути рассматриваемого явления.

Для создания сатирического образа фельетонисты чаще всего используют гиперболические или гротескные детали и реплики. Такие детали позволяют воссоздать наглядность картинки, вызвать эмоциональную реакцию читателя и определить отношение фельетониста.

Высокое мастерство такой типизации с использованием гротескной детали мы находим у классиков жанра. Вот описание ЗАГса в фельетоне Ильфа и Петрова «Костяная нога»: «Известно, что такое ЗАГс. Не очень чисто. Не очень светло. И не так, чтобы очень весело, потому что браки, смерти и рождения регистрируются в одной комнате. Когда доктор со своей докторшей, расточая улыбки, вступили в Загс, то сразу увидели на стене укоризненный плакат: «Поцелуй передает инфекцию». Висели еще на стене адрес похоронного бюро и заманчивая картинка, где были изображены в тысячекратном увеличении бледные спирахеты, бойкие гоноккоки и палочки Коха». Эта детализация позволяет создать образ формальной, чиновничьей обстановки загса. Она подчеркивает комическую неадекватность происходящего и помогает создать образ хозяина этого помещения - чиновника - костяной ноги.

Заострение возможно не только на уровне детали, отдельной реплики. Гипербола возможна и на уровне развертывания фельетонного сюжета. Фельетон может быть построен как гипербола: факт дописывается возможными гипертрофированными последствиями. Такой прием называется развернутая гипербола. Примером построения фельетона на основе развернутой гиперболы может послужить фельетон Шендеровича «Репортаж с лыжни». Его рассказчик-комментатор так описывает события биатлонной гонки: «Перед прошлой гонкой Михаила измучили пробами на допинг, из него взяли всю кровь, и наш спортсмен не смог выиграть. Перед этой гонкой он не дался врачам, хотя они преследовали его до самого старта. Но сил на стрельбу и бег уже не осталось. Мешают нашим спортсменам, не дают показать, на что они способны! [...] А мы так верили в его победу... Он и сам верил, пока не упал на пятнадцатом километре». Все реплики персонажей и все ситуации фельетона развиваются на основе гиперболизаци, усиления деформации происходящего, что и рождает яркий образ комического несоответствия ожиданий олимпийских чиновников и реального положения дел в олимпийской сборной.

Другими средствами создания сатирически заостренного образа, кроме сатирической детали и развернутой гиперболы, выступают портретные и речевые характеристики персонажей и композиционные приемы.

Портрет в создании фельетонного образа не играет такой принципиальной роли как в очерке. Однако портретные детали могут быть органично связаны с характером персонажа. В фельетоне «Михалковы на стреме истории», высмеивая претенциозность позиции этой «государственной» семьи, И.Петровская дает фельетонную оценку несоответствия имперских устремлений младшего Михалкова их внешней реализации. В частности, она рисует трагикомическую портретную характеристику персонажей нового урапатриотического фильма Михалкова, посвященного преемственности в русской государственности. Автор подмечает, что режиссер в спешке или по причине отсутствия художественного чутья заставляет исполнять новый гимн пенсионеров: «Камера, не стесняясь, разглядывает их лица во время исполнения гимна, задерживаясь на отсутствующих зубах во ртах хористов, на седых непричесанных космах, на морщинах и мешках под глазами, на вспотевших лбах и красных склеротических жилках. И вот уже вместо пафоса и эпоса – карикатура и издевательство».

Важным средством создания сатирического образа является речь персонажей. Комическая сущность реплики заключается в том, что герои «проговариваются». Возникает противоречие между собственной незначительностью и претензией на внушительность. Реплика-деталь превращается в реплику-характеристику. Так в вышеназванном фельетоне, комментируя описанную сцену, режиссер Н.Михалков «проговаривается»: « С этим гимном мы войдем в третье тысячелетие».

Индивидуальность, психологическая достоверность при этом нужны как дополнительные выразительные средства. Главное в фельетоне - типичность реплик.

Композиция фельетона

Специфика фельетонного сюжетасостоит в том, что он движется путем развития представления о фактическом материале в свете развития публицистического образа. Акцент переносится с изображения на осмысление. Сюжет схематичен. В нем нет экспозиции, завязки. Недаром М.Кольцов говорил о «костлявом теле фельетона». Поскольку сюжет фельетона схематичен, в нем, как правило, отсутствует завязка и развитие действия, основной акцент ложится на композиционные приемы расположения, группировки материала. Считается, что фельетон держится на композиции.

Основной композиционной особенностью фельетона называют ассоциативность, т.е. сопоставление событий, фактов, явлений по ассоциации. Ассоциативность позволяет ввести малую тему фельетона, т.е. конкретную ситуации или персонажа, в контекст темы большой – актуальной и общезначимой социальной проблемы. На этом переключении темы малой в большую и строится фельетон.

Ассоциативный фельетон строится по принципу разросшейся малой темы. Для фельетонов, построенных на основе ассоциативного развития малой темы, характерен ассоциативный зачин. Ассоциативное начало может носить характер цитаты, анекдота, шутки, исторической реминисценции, метафоры. Важно дать броскую ассоциацию, которая позволит ввести в фельетон «большую тему». В качестве примера ассоциативного использования цитаты можно привести начало фельетона А.Колесникова «Антисемитизм как ответ на «русские вопросы». Автор начинает его так: «Помните, добродушный персонаж Сергея Довлатова рассуждает: «Все говорили - еврей, еврей. А оказался пьющим человеком». Так и большинство народонаселения России: стихийный антисемитизм легко преодолевается, когда простой русский человек вдруг знакомится с живым евреем».

Любопытен пример метафорического начала в фельетоне этого же автора «Правило правой руки», который посвящен реформаторству. Реформаторы сравниваются фельетонистом с посетителем ресторана, который в зависимости от своих возможностей и намерений закрывает то правый столбик меню - с наименованием блюд, то левый - с ценой. Развивая эту метафору, автор призывает политиков отказаться от потребительского выбора, а самим хоть раз что-нибудь приготовить и обратиться и к содержательной части реформ - к правилу правой руки.

Роль подобного ассоциативного трамплина может взять на себя заголовок или эпиграф. Приведенные метафорические названия фельетонов – «Костяная нога», «Бифштекс из последнего героя» как нельзя лучше иллюстрируют эту фельетонную особенность.

Другой типичной разновидностью композиционного построения фельетона является фабульный фельетон , построенный на последовательном развитии действия. В этом случае говорят о фельетоне-новелле. Такой фельетон развивается от экспозиции к завязке, потом через развитие действия - к кульминации и развязке. Такие фельетоны появились благодаря вхождению в публицистику писателей – И.Ильфа и Е.Петрова, М.Зощенко.

Фабульный фельетон с последовательным развитием действия возможен и в случаях использования фельетоном форм других жанров. В частности, фельетон В.Шендеровича «Репортаж с лыжни» строится на обыгрывание композиционных приемов телевизионного репортажа. Здесь в хронологической последовательности отмечаются основные события лыжной гонки. Этот сюжетный ход позволяет добиться эффекта последовательного нагнетания комической ситуации с ее разрешением в конце. Автор намеренно сталкивает в хронологическом ряду события, которые в реальной действительности не были связаны во времени и пространстве, как нередко это делают спортивные комментаторы. Это гротескное сопоставление позволяет сделать автору заключительный финальный аккорд, который обрамляется ироническим комментарием: «Итак, все спортсмены финишировали, на трасе остается последняя надежда российской сборной… Что-то его опять нигде нет, нашего призера. Ни на стрельбище, ни на трассе... Где же он? А-а. Он уже в самолете, летит на Родину. На отметке "девять и две десятых" Алексея подстерегли члены спорткомитета России, отобрали ружье, скрутили и отвезли в аэропорт. Ну и правильно! Ждать, пока Галимый добежит до конца, нет никакого смысла. Не кататься сюда приехали. Нам нужны медали!»

Сатирически заостряя ситуацию в конце гонки, а также используя иронический комментарий, автор подводит читателя к неутешительному выводу о плохой организации и ложных мотивациях выступления нашей сборной на Олимпиаде.

Сатирические приемы Салтыкова-Щедрина: «История одного города», «Господа Головлёвы»

М.Е. Салтыков-Щедрин -- один из самых известных литературных сатириков XIX века. Роман “История одного города” является вершиной его художественного творчества.

Несмотря на название, за образом города Глупова скрывается целая страна, а именно -- Россия. Так, в образной форме, Салтыков-Щедрин отражает наиболее ужасные, требовавшие повышенного общественного внимания стороны жизни русского общества. Главной идеей произведения является недопустимость самовластия. И именно это объединяет главы произведения, которые могли бы стать отдельными рассказами.

Щедрин рассказывает нам историю города Глупова, что происходило в нем на протяжении примерно ста лет. Причем акцентирует внимание на градоначальниках, так как именно они выражали пороки городского управления. Заранее, еще до начала основной части произведения, приводится “опись” градоначальников. Слово “опись” обычно относят к вещам, поэтому Щедрин применяет его намеренно, как бы подчеркивая неодушевленность градоначальников, которые в каждой главе являются ключевыми образами.

Суть каждого из градоначальников можно представить даже после простого описания внешности. Например, упорство и жестокость Угрюм-Бурчеева выражаются в его “деревянном лице, очевидно, никогда не освещавшемся улыбкой”. Более миролюбивый Прыщ, напротив, “румян, имел алые и сочные губы”, “походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый”.

Образы формируются в воображении читателя при помощи таких художественных приемов, как гипербола, метафора, аллегория и др. Даже факты реальной действительности обретают фантастические черты. Щедрин намеренно пользуется таким приемом, чтобы усилить ощущение незримой связи с истинным положением дел в крепостнической России.

Произведение написано в форме летописей. Некоторые части, которые, по замыслу автора, считаются найденными документами, написаны тяжеловесным канцелярским языком, а в обращении летописца к читателю присутствуют и просторечия, и пословицы, и поговорки. Усиливают комичность путаница в датах и часто допускаемые летописцем анахронизмы и аллюзии (например, ссылки на Герцена и Огарева).

Наиболее полно Щедрин представляет нам градоначальника Угрюм-Бурчеева. Здесь имеет место прозрачная аналогия с реальностью: фамилия градоначальника похожа по звучанию на фамилию известного реформатора Аракчеева. В описании Угрюм-Бурчеева меньше комического, а больше мистического, ужасающего. Пользуясь сатирическими средствами, Щедрин наделил его большим количество самых “ярких” пороков. И не случайно именно на описании правления этого градоначальника заканчивается повествование. По словам Щедрина, “история прекратила течение свое”.

Роман “История одного города” -- безусловно, выдающееся произведение, оно написано красочным, гротескным языком и в образной форме обличает бюрократическое государство. “История” до сих пор не утратила актуальности, потому что мы, к сожалению, пока еще встречаемся с людьми, подобными глуповским градоначальникам.

В итоговый период своего творчества М. Е. Салтыков-Щедрин обращается к иносказательной форме сказки, где, описывая житейские ситуации «эзоповым языком», высмеивает пороки современного писателю общества.

Сатирическая форма стала для М.Е. Салтыкова-Щедрина возможностью свободно говорить о насущных проблемах общества. В сказке «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» используются различные сатирические приемы: гротеск, ирония, фантастика, аллегория, сарказм - для характеристики изображаемых героев и описания той ситуации, в которой оказались главные персонажи сказки: два генерала. Гротескно само попадание генералов на необитаемый остров «по щучьему велению, по моему хотению». Фантастично заверение писателя в том, что «служили генералы всю жизнь в какой-то регистратуре, там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали». Сатирически изобразил писатель и внешний вид героев: «они в ночных рубашках, а на шеях у них висит по ордену». Салтыков-Щедрин высмеивает элементарное неумение генералов найти себе еду: оба думали, что «булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают». Изображая поведение героев, писатель использует сарказм: «начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились. Полетели клочья, раздался визг и оханье; генерал, который был учителем каллиграфии, откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил». Герои начали терять свой человеческий облик, превращаясь в голодных животных, и только вид настоящей крови отрезвил их.

Сатирические приемы не только характеризуют художественные образы, но и выражают отношение автора к изображаемому. С иронией относится писатель к мужику, который, испугавшись сильных мира сего, «полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое». Высмеивает М. Е. Салтыков-Щедрин отношение генералов к жизни: «Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние все накапливаются да накапливаются».

Таким образом, используя различные сатирические приемы, иносказательную форму «эзопова языка», М. Е. Салтыков-Щедрин выражает собственное отношение к взаимоотношениям между людьми, обладающими властью, и простым народом. Писателем высмеивается и неприспособленность генералов к жизни, и тупое исполнение мужиком всех прихотей господ.