Горфункель "Режиссура Товстоногова". Острая дискуссия о современном театре на презентации книги Е.Горфункель "Режиссура Товстоногова" Защита персональной информации

Монография "Режиссура Товстоногова" подготовлена историком театра и критиком Еленой Горфункель, многие годы посвятившей изучению театра Товстоногова как особого явления в истории советского искусства. Монография сделана на основе ранее опубликованных работ, а также на основе исследований и статей по этой теме, профессионального и зрительского опыта. В монографии прослеживается путь Георгия Александровича Товстоногова, выдающегося театрального режиссера второй половины XX века, от первых шагов в театрах Тбилиси до возрождения ленинградского Большого драматического театра, которым Товстоногов руководил с 1956 по 1989 год. В первой части работы анализируются особенности режиссуры мастера, в связи с его творчеством рассматриваются такие понятия как режиссерское мышление, мизансцена, импровизация, репетиция, методология, идеология, и т.д. Вторая часть отдана постановкам - и самым спорным, и самым значительным спектаклям разных лет. Автор монографии связывает театр великого... Обо всём этом и не только в книге Режиссура Товстоногова (Е. И. Горфункель)

Соблюдение Вашей конфиденциальности важно для нас. По этой причине, мы разработали Политику Конфиденциальности, которая описывает, как мы используем и храним Вашу информацию. Пожалуйста, ознакомьтесь с нашими правилами соблюдения конфиденциальности и сообщите нам, если у вас возникнут какие-либо вопросы.

Сбор и использование персональной информации

Под персональной информацией понимаются данные, которые могут быть использованы для идентификации определенного лица либо связи с ним. От вас может быть запрошено предоставление вашей персональной информации в любой момент, когда вы связываетесь с нами. Ниже приведены некоторые примеры типов персональной информации, которую мы можем собирать, и как мы можем использовать такую информацию.

Какую персональную информацию мы собираем:

• Когда вы оставляете заявку на сайте, мы можем собирать различную информацию, включая ваши имя, номер телефона, адрес электронной почты и т.д.

Как мы используем вашу персональную информацию:

• Собираемая нами персональная информация позволяет нам связываться с вами и сообщать об уникальных предложениях, акциях и других мероприятиях и ближайших событиях.
• Время от времени, мы можем использовать вашу персональную информацию для отправки важных уведомлений и сообщений.
• Мы также можем использовать персональную информацию для внутренних целей, таких как проведения аудита, анализа данных и различных исследований в целях улучшения услуг предоставляемых нами и предоставления Вам рекомендаций относительно наших услуг.
• Если вы принимаете участие в розыгрыше призов, конкурсе или сходном стимулирующем мероприятии, мы можем использовать предоставляемую вами информацию для управления такими программами.

Раскрытие информации третьим лицам

Мы не раскрываем полученную от Вас информацию третьим лицам.

Исключения:

• В случае если необходимо - в соответствии с законом, судебным порядком, в судебном разбирательстве, и/или на основании публичных запросов или запросов от государственных органов на территории РФ - раскрыть вашу персональную информацию. Мы также можем раскрывать информацию о вас если мы определим, что такое раскрытие необходимо или уместно в целях безопасности, поддержания правопорядка, или иных общественно важных случаях.
• В случае реорганизации, слияния или продажи мы можем передать собираемую нами персональную информацию соответствующему третьему лицу – правопреемнику.

Защита персональной информации

Мы предпринимаем меры предосторожности - включая административные, технические и физические - для защиты вашей персональной информации от утраты, кражи, и недобросовестного использования, а также от несанкционированного доступа, раскрытия, изменения и уничтожения.

Соблюдение вашей конфиденциальности на уровне компании

Для того чтобы убедиться, что ваша персональная информация находится в безопасности, мы доводим нормы соблюдения конфиденциальности и безопасности до наших сотрудников, и строго следим за исполнением мер соблюдения конфиденциальности.

11 января 2016 года в Театральном музее Санкт-Петербурга состоялась презентация книги петербургского театроведа, историка театра, критика и публициста Елены Иосифовны Горфункель «Режиссура Товстоногова».

Четыре телевизионных канала представили зрителям свои репортажи об этом событии, однако ни один репортаж не засвидетельствовал того, насколько острой и дискуссионной оказалась встреча, об этом было сказано либо впроброс, либо не сказано вовсе. Печатная пресса также не придала значения прошедшей дискуссии.

Во встрече помимо автора книги Е.И Горфункель принимали участие ведущие петербургские режиссеры В.Фокин, А. Могучий, Л.Эренбург, ректор театральной академии А. Чепуров, артист БДТ В. Ивченко, артист Молодежного театра С. Барковский. Встречу вела заведующая экспозиционным отделом Театрального музея Р. Садыхова. Среди зрителей были представители театрального сообщества, студенты, ценители искусства театра.

Что интересно, создатели телевизионных сюжетов уделили внимание Е. Горфункель, а также сегодняшним маститым режиссерам Фокину и Могучему, однако совсем без внимания оставили В. Ивченко, чье выступление на этой встрече было наиболее содержательным, острым, правдивым, преисполненным боли и глубочайших переживаний за современный театр. Именно из его уст прозвучали слова о проблемах современного театра, о современной постмодернистской режиссуре, которая подмяла под себя реалистический, жизнеподобный, психологический театр. Он говорил о радикализме позиций современных режиссёров и критики, о гибели актёрской профессии на сцене «нового театра», о политизации сцены и театральных рецензий, о растаскивании классики на цитаты и изъятии смысла, о потере предназначения современного театра.

В сравнении с серьезными, глубокими высказываниями В. Ивченко, выступления «ведущих» режиссеров выглядели пустыми и поверхностными. Они лишь «пролистывали» книгу Горфункель о Товстоногове, о Великом Мастере помнили лишь то, какая атмосфера всеобщего счастья царила на его репетициях, да как он талантливо курил, вдыхая необыкновенный аромат. Но при всём при этом они позволяют себе разбирать Товстоногова на цитаты, чтобы соорудить очередной постмодернисткий «шедевр», который судя по вырвавшемуся у одного из режиссеров слову (больше похожему на лексикон воровской фени) должно называть не иначе, как «шматура».

Ведущая встречи Роза Садыхова пыталась смягчить дискуссию, обращая внимание, что это другой формат: «Это не круглый стол», и преуменьшить посыл высказывания Валерия Ивченко, который по её мнению вызван лишь отсутствием новых ролей.

Надо сказать, что даже на страничке Театрального музея в описании прошедшего события первоначально не было указано, что В.М. Ивченко был среди участников встречи. Что это: случайная забывчивость или сознательная избирательная амнезия?

Чтобы исправить все эти несправедливости привожу здесь видеозапись прошедшей встречи, на которой запечатлены наиболее интересные выступления, а также текстовую расшифровку дискуссии.

Расшифровка выступлений на презентации книги Е.Горфункель "Режиссура Товстоногова", состоявшейся 11.01.2016 в Театральном музее.

В дискуссии принимали участие:
Горфункель Елена Иосифовна - петербургский театровед, историк театра, критик и публицист;
Могучий Андрей Анатольевич - режиссёр, художественный руководитель Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова;
Фокин Валерий Владимирович - режиссёр, художественный руководитель Александринского театра;
Ивченко Валерий Михайлович - народный артист России и Украины, актер Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова;
Барковский Сергей Дмитриевич - заслуженный артист России, актер Молодёжного театра на Фонтанке;
Садыхова Роза Салмановна - заведующая экспозиционным отделом
Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства.

Горфункель: Моя жизнь, как театрального зрителя, распадается на два очень больших периода. Первый период - это шестидесятые годы и все восьмидесятые, второй - девяностые и нынешнее время. И это два совершенно разных времени. С первым временем было все ясно и понятно: там была ВЕРТИКАЛЬ, в то время театр был замечательным и даже странно, что приходится говорить об этом. В последнее время появились сочинения, в которых театр 60-80-ых годов рассматривается как нечто настолько архаическое, что даже вспоминать о нем не хочется. Но это не правда. Здесь присутствуют режиссеры и зрители, которые с этим не согласятся. Это был великий театр! Содержание было важнее, чем форма. И вдруг - все обрывается, и начинается другое время, в котором нет никакой вертикали, никакого диктата, есть полная свобода: делай, что хочешь, форма теперь гораздо важнее, чем содержание. Но при этом что-то все-таки потеряно, исчезла целостность. Мне пришло в голову, что Товстоногов в 1946 году, когда начал серьезно заниматься театром, оказался точно в такой же ситуации, как мы сейчас. То есть - пустота и разорение.
В своей книге я не пыталась войти в профессию режиссера, она для меня совершенно святая и непонятная, целью было попытаться посмотреть на творчество Георгия Александровича Товстоногова, этого великого человека, со всех сторон, которые доступны пониманию театроведа.

Садыхова: Эта книга о режиссере, и очень интересно, что будут говорить о ней именно режиссеры, которых мы сюда пригласили.

Могучий: Честно скажу, я не очень представлял формат сегодняшней встречи, к докладам никаким не готовился. Вы знаете, что ушедший год был годом столетия Товстоногова, и нынешний сезон мы посвятили Георгию Александровичу. Все мероприятия, происходящие в этом году, посвящены Георгию Товстоногову. И одно из самых важных событий этого года - это выход этой книги. В последней главе этой книги, которая называется по-моему «Товстоногов и 21-ый век», упоминаются события уже новейшего времени: два года назад, придя в Большой Драматический Театр и приведя с собой молодую команду, многие из которой просто никогда не видели спектакли Георгия Александровича, мы решили сделать одним из первых событий международную режиссерскую лабораторию «Товстоногов.Метод». Главное то, что было реинкарнировано, реанимировано это имя. Многие молодые режиссеры из Польши, Франции и других стран просто не знали этого имени. В ходе мы все поняли, что имя Товстоногова сегодня очень важно, и важно его не забывать, вспоминать, изучать содержательную сторону его профессиональной личности и личности руководителя. Для меня это очень важно, потому что, придя в театр, я должен был на что-то опираться, изучать, также, как он в свое время изучал Горького, придя в театр имени Горького, всегда должна быть привязка к имени, которое носит театр. Масштаб, подлинность, честность, профессиональность этой фигуры - это мне кажется очень важным. За этот год, когда приходится очень много говорить о Товстоногове, кажется, что все всё уже слышали, приходится очень много читать, цитировать Георгия Александровича. Меня лично поражает новаторская природа его деятельности, как это ни парадоксально. Елена Иосифовна, ваша книга крайне важна ещё потому, что она многое объясняет в чем было открытие Георгия Александровича, ведь он же не создал собственную систему, но он был «компилятор» (я по-моему не точно цитирую), и что больше всего меня поразило в Вашей книге - «обстановка постмодернизма» - там есть такая фраза. То есть все признаки постмодернизма или предтечи постмодернизма присутствовали в его творчестве. [Легкий смех в зале] Для меня это было открытие, и я еще более внимательно стал читать эту книгу. Понятно, что новаторство его заключалась, прежде всего, в том, что в андеграунде соцреализма он реконструировал какие-то забытые или запрещенные вещи, открывая вновь для советского зрителя Таирова, Мейерхольда, Вахтангова. В этих компиляциях, реконструкциях заключалась его новаторство. И главное новаторство заключалась не в теории, а в практике: то, что сейчас считается классикой интерпретации, встречалась тогда как вещи просто недопустимые. Я еще не подробно прочитал эту книгу, скажу честно, я ее пролистываю, она лежит на столе, и иногда (еще в связи с сезоном Товстоногова) я обязан её открывать, иногда подглядывать за подсказками. И поэтому мне кажется, что эта книга очень важна для сегодняшнего поколения, кто не видел спектаклей Товстоногова. Я думаю, что для нас она будет хорошим сопроводительном материалом, сейчас мы делаем проект в рамках этого сезона, который называется «Зеркало сцены. Диалоги с Мастером»: молодые режиссеры, не знающие творчество Товстоногова, дискутируют с его книгой «Зеркало сцены». Режиссер обязан, во-первых, прочитать книгу, во-вторых, выбрать некую цитату, и предложить некую зарисовку из драматургии (современной, любой) по отношению к этой цитате. Такая простая игра. Она может быть длительная по времени: 5 часов, полчаса, очень свободная форма, но тем не менее это живой диалог с Мастером.

Фокин: Проект, о котором Андрей Анатольевич рассказывал, наверное, интересным будет: книжку прочтут хотя бы, это уже огромное достижение.
В книге Елены Иосифовны рассказ идет о живом человеке и живом режиссере - это очень важно. Потому что у нас так быстро умеют бронзовые памятники ставить. Я вспоминаю, когда я учился, мы ненавидели Станиславского в 60-х годах, когда я учился, потому что нам уже просто проели мозги. Сейчас я уже понимаю, какие мы были дураки, но были дураки и те, кто нам об этом рассказывал таким образом. Но в книге ты чувствуешь, видишь и понимаешь объем и сложный портрет этого человека, что это живой человек и живой режиссер. И тогда ты начинаешь задавать самый главный вопрос: а зачем он тебе сегодня нужен? Вот с этого надо начинать. И что сегодняшнее поколение понимает и как им объяснить что это такое? Они говорят: «Я этого не знаю…» Я с молодыми актерами репетирую, а потом вдруг пристану к молодому актеру и начну выяснять: что он читал, а там, знаете, «потрясающе интересные» вещи, что приходится долго приходить обратно в желание дальше с ним работать.
Я в 19 или в 20 лет на первом-втором курсе смотрел «Мещане». Это было в Москве, я сидел на самом верху, на балконе, на лестнице, как студент, и смотрел вниз на спектакль. Конечно, я не мог разглядеть все нюансы актерские, психологические, все-таки далековато, но я сидел открыв рот от ритмической структуры композиционной, это был ритм зрелищ, и сверху это было особенно видно. И хорошо, что я сидел наверху! Потому, что если бы я сидел ближе, я бы это ничего не увидел, т.к. меня захватила бы игра этих выдающихся актеров, и целого я бы не увидел, не зацепил.
Я был один раз на репетиции Товстоногова в Современнике. И никакого сквозного действия там не было, он ничего на эту тему не говорил вообще. Была атмосфера общего удовольствия, такой радости, и я запомню, что эти первачи: Табаков, Даль, Гафт, Кваша, радовались как дети. На репетиции другого спектакля, на которой я побывал, меня всё время отвлекало: он так талантливо курил! Я не мог оторвать глаз: он так вдыхал, все в таких вкусных ароматах, что невозможно было понять, что происходит. Да еще все такие счастливые, и текст Салтыкова-Щедрина хороший, и клетчатый пиджак на нём модный! Да, я понял, это репетиция настоящая.
Спасибо вам большое, Елена Иосифовна.

Ивченко: Здесь выступали режиссеры, и режиссура Товстоногова - их профессиональное дело, но мне кажется, что уникальность Георгия Александровича заключается в том, что он определил место, устроил иерархию в театре. Он говорил, что режиссер - это главная фигура в театре, актер - центральная фигура в театре. Гений Георгий Александровича заключается в том, что все что он делал в театре, он делал только через актера. Поэтому на спектаклях Георгия Александровича Товстоногова зрители плакали, восторгались, печалились. Он через артиста воздействовал на зрителя. Мне кажется сегодняшняя беда театра в том, что произошел перекос, в нем режиссура забрала все права. В этом смысле Гордон Крэг был честнее: он говорил, что артист ему мешает. Он мешает потому, что сегодня он находится в одном состоянии, а завтра он другой, и необходимо с ним считаться, а марионетка всегда в одном состоянии.
Когда мы говорим о совершенном театре, мы назовем режиссера и десяток гениальных артистов, который каждый сам по себе был явлением. И Георгий Александрович, который был как великолепный дирижер, и он собирал себе виртуозов, и это было оркестр! Он всегда был доволен, когда он видел, как артист на сцене вдохновенно парит! Для него это была радость. Он этого жаждал от артиста, он ждал от него импровизации, он говорил, что артист - это человек, который может жить на уровне замысла режиссера и при этом иметь импровизационной дар. Он никогда не загонял артиста в Прокрустово ложе, он давал ему простор и у него артисты парили и создавали это чудо летящее - БДТ! Мне кажется, что кризис, в котором сегодня находится современный театр - закономерный, он заключается именно в этом - это гибель артиста
Я расскажу один эпизод. Последний спектакль, который репетировал Георгий Александрович, - «На дне». Он заболел, редко приходил на репетиции, репетировала Варвара Шабалина. И вот в один из дней Георгий Александрович, бледный, немощный, пришел в театр, чтобы вдохнуть глоток жизни, театр был для него жизнь. Мы репетировали. Олег Валерианович Басилашвили обращался к Георгию Александровичу, у него был такой прием, ему нужно было внимание режиссера, и говорил: «Барон - что это за роль? Объясните» Он так заводил режиссера. И вдруг этот полуживой человек начинал говорить, и вдруг он вырастал, у него был такой ум, что мысль его можно было даже пощупать, такое излучение этого гения! За ним стояла такая культура! Он знал профессию артиста, как пианист знает все четыре с половиной октавы. Он закрыв глаза мог извлечь нужный ему звук из артиста. Артисты - это сложные структуры и их уважать надо за эту сложность, они выходят на сцену и рвут себя на части, свое сердце разрывают, их любить нужно. Мне нравится выражение: «Роль требует не читки, а гибели всерьез», и Георгий Александрович погибал вместе с артистами на каждом спектакле.
Сегодня у меня самые большие претензии к режиссуре, которая, сбитая с толку постмодернизмом, потеряла картину мира, она потеряла целостность. В сегодняшних спектаклях всё раздроблено, человек раздробленный, он потерял свою целостность, своё назначение в этой жизни! Мне кажется, об этом Пушкин устами Сальери говорил:
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.
Из нынешнего театр ушла любовь, а какое может быть искусство без любви?!
Елена Иосифовна, я бесконечно Вам благодарен за то, что Вы своими маленькими ладонями храните чудо этого искусства, это так нужно сегодня! Именно потому что сегодня так быстро всё забывается, сегодня Товстоногова можно только растаскивать на цитаты, и абсолютно не важно, что там в глубине - за ними! Облепить себя цитатами из Товстоногова и сказать: «Я хороший современный режиссер»! Спасибо Вам большое.

Садыхова: Актерам Товстоногова не хватает любви и уважения к актерскому труду. Эта проблема есть сегодня, и не только в БДТ, это проблема современного театра. Но у нас не круглый стол. Это другой формат, какого-то другого собрания. Но если бы это сегодня не прозвучало, Валерий Михайлович, это было бы тоже неестественно, потому что это всё правда сегодняшнего дня, сегодняшнего театра. Но я, как зритель, все равно верю, что театр выплывет на какую-то свою новую дорогу. Если бы к нам пришла Светлана Николаевна Крючкова, я бы ей сказала: «Вы сыграли у Товстоногова несколько ролей, Вы - гениальная актриса, Вы не раскрылись тогда, и сегодня вы играете «Игрока», и Вы стремитесь в этот спектакль, для Вас просто счастье выйти на сцену в этом спектакле». Значит не так уж все плохо, просто актером нужно играть, нужны роли.

Фокин: Острота, дискуссионность ему бы понравились, потому что нет елейной, милой беседы, дежурного обсуждения, что, мол, замечательная книга и на этом бы поставили точку. Мне кажется, ему бы это понравилось: такие столкновения, высказывания совершенно разные. Правда у всех разная. Ну кто же может спорить с тем, что актер должен на сцене плохо играть, и только через него может происходить любая партитура, шматура, архитектура… Если это не получается это очень плохо, это ужасно. Это абсолютное правило, которое даже обсуждать не надо. Другое дело - у Вас [обращается к В.М. Ивченко] наболело в силу разных причин, и я не собираюсь это обсуждать. И вы так это все замечательно, эмоционально, горько высказали. Конечно, эта правда есть.

Горфункель: У Товстоногова были такие актеры, каждый из которых составил бы отдельную страницу, но если их всех развести и они были бы не у Товстоногова, очень сомнительно, как бы сложилась бы их биография, потому что каждый из них поднимался до высшей точки именно у Товстоногова.

Барковский: Можно вопрос? Елена Иосифовна, Вы провели несколько параллелей между нашим временем и 60-70 годами и даже между кризисами. Вы говорите, что трудно определить, что утеряно. Но если все-таки попытаться сформулировать: что же все-таки утеряно, и что питает это «ощущение пустоты и конца»? Это ваши слова. Что по сравнению с тем временем недостает нашему театру?

Горфункель: Как это не прозвучит банально утеряно жизнеподобие. Сколько было театров столько и жизнеподобий. Еще утерян вектор, некое общее направление, существовавшее в режиссуре театра второй половины 20 века. То, что называется высказыванием, посланием - тоже исчезло. Сейчас у каждого свои коротенькие маленькие вектора, и также очень много пустой профанации, манипуляцией театром как формой. От этого возникает ощущение рассеянности, раздробленности современного театра. При том, что есть замечательные вещи, постановки и замечательные актеры, и их много.

Ивченко: Я прошу прощения, можно еще одну реплику скажу? Это очень редкая возможность поговорить по существу. Как бы модернизм не открещивается от этого мира, куда бы он не улетал, он есть плоть от плоти этой жизни. Меня в театре сейчас пугает радикализм: люди, стоящие во главе театров ведут себя так: «Это - моё, и ничего тут не будет вашего. Это мой театр, и никакое государство мне не указ». Это приватизация театрального пространства! Но какое ваше, простите? Театр - это общенародное национальное достояние театр, и - жизнеподобный психологический театр! Хоть один из этих режиссеров пустит к себе в театр другого интересного режиссера, который иначе мыслит? Дайте ему постановку! Нет! Нет надо всё переформатировать, надо выстроить всё под ранжир. И пресса этим сейчас очень умеет манипулировать. Когда читаешь и рецензию, и от нее политикой воняет за три версты; когда все знают: кого сегодня надо хвалить, кого - утопить. Идет такая игра, в которой режиссеры принимают участие. Этот радикализм, эта нетерпимость и ненависть, которые проникают часто в спектакли - это меня тревожит. И когда говоришь о любви, о каких-то человеческих вещах, слышишь в ответ: «Валерий Михайлович, не надо этого Вашего пафоса, это глупо, не современно, это всё прошлый век, это архаика. Сейчас в театре чем дальше от живого человека, тем лучше». Живое превратить в неживое! - вот что делают с артистом.

Барковский: Скажите, пожалуйста, критика виновата в том, что она неправильно ориентирует публику?

Горфункель: Нет-нет, критика не существует сама по себе, критика - это функция от переменной, а переменная - это театр, жизнь. Как разваливается всё в жизни, так разваливается всё и во всех инстанциях. Я согласна с Валерием Михайловичем в том, что в каждом спектакле ты наталкиваешься на политику, на то, от чего тебя тошнит и без театра. То, что происходит в театре, зависит от реальности, от действительности, от того как она сама по себе изменяется, куда она движется, что происходит с человеком. Человек раздроблен.

Барковский: Но позвольте всё-таки возразить. Ведь вы же можете что-то поощрить, что-то оставить без внимания, кому-то дать кому-то дать гранты и премии, кому-то не дать, направить мозги зрителя на то, что есть реалистический театр, а что - есть уже пост-реалистический театр. И почему-то сейчас все внимание критики направлено именно на второе? Как Вы это объясните? И нет ли ответственности в этом критики, потому что она способствует в этом смысле кризису реалистического психологического театра.

Горфункель: Критика не способствует. Я не могу сказать, что мне нравится вся современная критика. Когда был замечательный театр, тогда и критика было замечательной Какой театр, такая и критика. Если кризис театра, значит кризис и критики. Я ответственна за то, что я говорю и пишу: если что-то мне нравится, я пишу, что мне это нравится, если мне это не нравится, я либо вовсе не пишу, либо пишу, что мне это не нравится.

Более полная видеозапись (43 мин).